«Срубленное древо жизни». Судьба Николая Чернышевского

Он упомянул в своих письмах коменданту, как бы между прочим, что одновременно с переводами пишет беллетристический рассказ из семейной жизни, не имеющий ничего общего с его делом. Начальство не возражало, первые главы были отправлены на рассмотрение жандармских цензоров. О писании романа он сообщил Александру Пыпину, самому верному и преданному родственнику и другу, ученому-исследователю. Пыпин известил Некрасова, а тот дал извещение о готовящейся публикации романа Чернышевского. 9 февраля вышел в свет первый после восьмимесячного запрета (сдвоенный) номер «Современника» за 1863 г. с объявлением на обложке: «Для “Современника”, между прочим, имеются: “Что делать?” роман Н. Чернышевского (начнётся печатаньем со следующей книжки)». О своей беллетристике НГЧ прежде всего написал Пыпину. Очевидно, он рассказал о письме сестре. И 1 января 1863 г. Евг. Н. Пыпина в своём послании родителям в Саратов пересказала его содержание таким образом: «Письмо опять очень спокойное; он тут и шутит, и толкует о своих делах, и рассказывает, что он делает. Кроме переводов, которых у него много, он ещё пишет повесть и говорит, что она выходит совсем не дурная. Просит нас не пугаться, когда мы увидим его, – потому что он теперь похож на какого-нибудь льва, с рыжейшей бородой и усами, которые оказываются к тому же довольно густыми. Главная его забота – это Ольга Сократовна. Всё пишет, чтобы отсылали ей все деньги, которые у него есть. И повесть вздумал писать затем, чтобы иметь лишние ресурсы. Вот наделает шуму своим появлением эта повесть. Все, конечно, с большим интересом прочтут её»[281]. Некрасов обещал за публикацию «Что делать?» выдать Ольге Сократовне 4 тысячи рублей. Тема денег для О.С. тоже не могла не волновать Чернышевского. И роман был опубликован в майском номере журнала. Но как же роман, который публика прочитала, как революционный, пропустило III отделение? Был и расчет, был и просчет. Как вспоминает заместитель коменданта крепости, из стен Алексеевского равелина «вышел в свет роман Чернышевского “Что делать?”. Я читал его в рукописи и могу удостоверить, что цензура III Отделения в очень немногом исправила его»[282]. Один из цензоров даже счел, что Чернышевский старается очистить нигилизм от цинизма. И еще одно добавление о прохождении рукописи: «Существует свидетельство, согласно которому рукопись “Что делать?” была сопровождена личной разрешительной надписью Потапова, и принадлежит оно В.А. Цеэ, председателю Петербургского цензурного комитета с марта 1862 по май 1863 г. В письме к А.В. Головнину от 9 мая 1882 г. он советовал для убедительности “посмотреть в Архиве цензурного комитета подлинный экземпляр романа «Что делать?», на котором я, – сообщал Цеэ, – собственными глазами прочёл: Печатать дозволяется, Свиты Е<го> И<мператорского> В<еличества> генерал-майор Потапов <…> Вот факт, за верность коего я ручаюсь честью”.

Со ссылкой на того же Цеэ близко знавший его Ф. Мейер, редактор петербургской газеты на немецком языке (“St.-Peterburger Zeitung“) писал в воспоминаниях, что роман Чернышевского был пропущен в печать не кем иным, как начальником третьего отделения генералом Потаповым, подпись которого и до сих пор сохраняется на оригинале “Что делать?”»[283]. Возможно, как полагают некоторые исследователи, публикацией романа Потапов хотел уронить Чернышевского (неизвестного как романиста) в глазах публики. Возможно. Возможно и то, что ожидал, не потянутся ли какие ниточки от опубликованного романа к тайным связям Чернышевского. Не будем гадать.

Короче, первые главы романа попадают к Некрасову, человеку, который, строго говоря, дал Чернышевскому состояться как явлению русской культуры. Он, как я уже поминал, дал объявление в журнале о скором появлении на его страницах романа Чернышевского. Пыпин успокаивал родных в Саратове, любивших Чернышевского как родного сына: «”Дело” Николи начинало смущать Пыпиных все более и более. “Слухи, – писал Александр Николаевич, – разноречивы, и трудно сказать, когда все это кончится. Но делом сильно начинает интересоваться общество и, быть может, это послужит к скорейшему его разрешению”, – утешал он сам себя. Сообщал он также, что роман, написанный Николей в последнее время, получен, печататься он будет в мартовской книжке “Современника” и что “такого произведения никто не ожидал от Николи, и роман возбуждает сильное любопытство в публике”»[284].