США и Англия во 2-й мировой войне

30 января 1943 г. И. В. Сталин, выразив благодарность за «дружеское совместное послание», писал президенту США и премьер-министру Великобритании: «Понимая принятые Вами решения в отношении Германии как задачу ее разгрома путем открытия второго фронта в Европе в 1943 году, я был бы Вам признателен за сообщение о конкретно намеченных операциях в этой области и намеченных сроках их осуществления». 9 февраля Черчилль ответил, что Ла-Манш будет форсирован в августе или сентябре 1943 г. 14 февраля он пишет в Москву: «Цепь необыкновенных побед» советских армий «лишает меня возможности слова, чтобы выразить Вам восхищение и признательность, которую мы чувствуем по отношению к русскому оружию. Моим наиболее искренним желанием является сделать как можно больше, чтобы помочь Вам». 16 февраля Советское правительство указало в своем ответе, что в результате приостановки боевых действий англо-американцев в Северной Африке немцы перебросили на советско-германский фронт 27 дивизий. «Таким образом, вместо помощи Советскому Союзу путем отвлечения германских сил с советско-германского фронта получилось облегчение для Гитлера, который ввиду ослабления англоамериканских операций в Тунисе получил возможность перебросить дополнительные свои войска против русских».

22 февраля ответил Рузвельт. Он ссылался на сильные дожди в Тунисе, сделавшие «поля и горы непроходимыми», и пожелал «героической Советской Армии дальнейших успехов, которые вдохновляют всех нас». 25 февраля откликнулся Черчилль: «То, что вы делаете, просто не поддается описанию». 23 февраля Рузвельт воздал «должное русскому народу, в котором русская армия берет свои истоки», а Черчилль 11 марта сообщил: «Я и президент серьезно желаем, чтобы наши войска участвовали в Европе в общем сражении, которое вы ведете с такой доблестью». 16 марта Председатель Совета Министров СССР в посланиях президенту США и премьер-министру Великобритании указал, чго «неопределенность» их ответов по вопросу об открытии второго фронта во Франции «вызывает у меня тревогу, о которой я не могу умолчать». После этого западные союзники надолго замолчали о втором фронте.

Наконец, 4 июня 1943 г. американский посол в Москве лично вручил И. В. Сталину послание Рузвельта с сообщением о том, что Объединенный комитет начальников штабов принял решение уделить основное внимание борьбе с подводными лодками, вывести в ближайшее время Италию из войны, что «создаст угрозу позициям держав «оси» в районе Балкан», а вторжение во Францию откладывается на весну 1944 г. Рекомендации Объединенного комитета начальников штабов были утверждены Рузвельтом и Черчиллем. 11 июня И. В. Сталин ответил: «Это Ваше решение создает исключительные трудности для Советского Союза, уже два года ведущего войну с главными силами Германии и ее сателлитов с крайним напряжением всех своих сил, и предоставляет Советскую Армию, сражающуюся не только за свою страну, но и за своих союзников, своим собственным силам, почти в единоборстве с еще очень сильным и опасным врагом». Правительство СССР не сочло возможным присоединиться к принятому решению.

19 июня Черчилль направил в Москву послание с объяснением мотивов нового отказа от открытия второго фронта в Европе. Напыщенный стиль послания далеко не соответствовал его содержанию — это была попытка оправдаться. В послании, например, указывалось, что против вторжения во Францию выступали англо-американские военные специалисты. Черчилль в данном случае прибег к прямой лжи: американские штабы считали возможным вторжение во Францию уже летом 1942 г. и неоднократно настаивали на проведении его. Оценка последствий операций союзников на Средиземном море носила фантастический характер: Черчилль настаивал, что в результате их гитлеровцы отложили наступление на советско-германском фронте. 24 июня 1943 г. Советское правительство дало достойный ответ. Указав на неоднократные обещания Рузвельта и Черчилля провести вторжение в 1943 г., Советское правительство констатировало: «Условия для открытия второго фронта в Западной Европе на протяжении 1943 г. не только не ухудшились, а, напротив, значительно улучшились». В заключение этого послания подчеркивалось: «Дело идет здесь не просто о реагировании Советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжелым испытаниям».