США и борьба Латинской Америки за независимость, 1815—1830

Очевидно, что найти надежного корреспондента в каждой стране посредством почти всегда политически ангажированных и зачастую неопытных североамериканских дипломатов, было порой непросто. Так, посланник в Чили Хеман Аллен сперва рекомендовал Спарксу упомянутого нами Мануэля де Саласа. Но вот уже в следующем письме Аллен, извиняясь, сообщает, что Салас принадлежит к «антилиберальной или аристократической партии», о чем он, видите ли, сперва не догадывался. Аллен быстро разочаровался в способностях чилийцев: «Народ этой страны столь ленив и бездействен, что я не верю, что Вы найдете среди них пунктуальных или интересных корреспондентов». Посланник отмечал «общее отсутствие склонности народа этой страны к любому усилию, телесному или умственному, а особенно последнему»[1244]. Явно неполная картина складывалась у Спаркса о положении в Мексике: Пойнсет передавал материалы, исходившие от федералистов-йоркинос, в том числе газету “El Aguila Mexicana”, и не слал источники от своих врагов из партии эскосесес[1245].

Порой Спаркс наверняка испытывал сомнения в отношении профессиональных качеств официальных представителей родной страны. Так, консул в Гватемале Уильям Филипс с удовольствием выслал некоторые материалы, намеревался написать статью, однако его черно-белое видение происходящего выглядело пародией на республиканизм. Консул представлял первого президента Центральной Америки Педро Молину Масарьегоса (1777–1854) «прославленным», «твердым неподкупным патриотом чистой воды, стойким республиканцем, решительным федералистом, либералом», а в его противники записывал монахов и знать – «худшее из всех проклятий» (curse of all curses), «вонючую хитрую (felid) отвратительную аристократию», и «централистов, в одном шаге от монархии». Не забыл консул и пожаловаться на потерю 3500 долларов в крахе очередного проекта трансокеанского канала[1246].

Спаркс понимал, что обзавестись широким кругом подписчиков в Латинской Америке ему не удастся. Все же он верил, что поступление хотя бы одного экземпляра своего журнала в столицы новых республик послужит укреплению связей между странами Западного полушария. Наконец, интерес к журналу вполне могут проявить находящиеся в новых государствах североамериканские граждане, в первую очередь, купцы[1247]. Здесь он был прав: Тюдор, например, писал, что на распространение “North American Review” в Лиме можно надеяться разве что лет через десять, однако ему удалось поместить журнал в читальный зал, подписчиками которого были 40–50 английских и американских коммерсантов. Наконец, на издание подписался известный перуанский политик Мануэль Видаурре[1248]. На несколько читателей в Боготе надеялся посланник Ричард Андерсон[1249].

Усилия Спаркса уговорить дипломатов США писать для журнала увенчались успехом лишь в одном случае – статью о колумбийской конституции написал Андерсон. Спаркс лично познакомился с посланником в Бостоне, во время его короткого отпуска. Редактору понравился ход рассуждений Андерсона о колумбийской конституции, и он решил заказать ему статью на эту тему, подчеркивая важность начинания не только для Колумбии и США, но и «для общих интересов политической науки». По мысли Спаркса, на 20–40 страницах Андерсон должен был изложить краткую историю конституции, взгляды ее создателей, ее принципы, сравнительный взгляд на федерализм и централизм, сопоставить системы Колумбии и США, и наконец, сделать вывод об успехе конституции[1250]. Очевидно, статья должна была выразить тогдашнюю идею Спаркса, что гармоничное республиканское правление возможно и при централизованной системе власти, что успешно работающий в США федерализм – необязательно панацея для молодых государств Юга.

Увы, письмо Спаркса дошло в Боготу до возвращения туда Андерсона в январе 1826 г. и успело затеряться, а секретарь миссии Уоттс помнил только просьбу Спаркса о статье, но не предложенный им план. Так что Андерсон написал текст самостоятельно, благо, что к тому времени он уже довольно долго размышлял о написании книги про Колумбию, набрасывал разные эссе[1251]. Андерсон рассматривал эту статью как эксперимент – удача сподвигнет его продолжать литературные упражнения, провал заставит навсегда забыть о них[1252]. Спаркс счел статью «превосходной, но слишком длинной и небрежно сочиненной» и отдал ее в печать лишь после коренной редакторской правки, которая заняла три дня[1253].