СССР: Дневник пацана с окраины

– …А зараз – виншаванни нашым васьмидесяти-гадовым юбилярам.

– Ну, как покатался? – спросила бабушка.

– Нормально, как обычно.

– Посидишь немного?

– Да. Чего ты такая красная? Ты что, плакала? Из-за чего? Из-за дяди Жоры?

– Не, не из-за него. Вообще, жизнь такая… Не было жизни толком. Я в четвертый класс ходила, когда отца моего, твоего прадеда, сослали в Сибирь. Коллективизация… И мы с мамой с ним поехали, семь лет там прожили…

– Он что, был кулак?

– Какой там кулак? Просто работал он, а другие пили и ничего не делали. Пить, ничего не делать – это хорошо, а работать – плохо. Да, были у него работники, ну и что с того? Что, за это надо сразу в Сибирь? И доучиться толком не пришлось, потом на рабфак три раза подавала – не хотели брать, раз кулацкая дочка. Взяли только потом, когда из Сибири вернулись, почти перед самой войной. Хорошо, что хоть так – рабфак, потом техникум… А то ведь…

– Ладно, бабушка, не плачь, успокойся…

– Да я не плачу. Просто жизнь такая… С Васей, дедом твоим, познакомились. Он – сирота, я – кулацкая дочка… Поженились, начали жить – и на тебе: война. Деда твоего сразу на фронт, ранили, потом контузили… Потому и умер так рано. Поглядишь – пьяницы все, алкоголики и лентяи живут, а его уже нет…

Дедушка умер пять лет назад. Я его помнил плохо. Он часто болел, много лежал в больницах. От осколочных ранений у него на левой руке остались глубокие шрамы. Бабушка потом рассказала мне, что дедушке хотели ампутировать руку, но он не дался. Из-за болезней дедушка был очень нервный, часто ругался, кричал на меня.

* * *

Я припаивал к своему «Феррари» крылья. За соседним столом Пика возился с «БМВ», с другой стороны Куцый ковырялся с «металлэксом». Роговца не было – к нему пришел дядька в пальто, с дипломатом, и они вместе вышли.

– Почему никто не делает новые кордовые машины? – спросил я у Пики.

– А зачем? Знаешь, сколько наделали за все годы? Машин навалом, на соревнования есть с чем ездить.

А Григоричу все равно выдают металл, деньги на моторы там и прочие части. И он это все забирает себе. Хитрый он жук, хоть так сразу не скажешь… Работает как минимум на трех работах.

– А где еще?

– Знаю точно, что в ремонте обуви…

– И что он там делает?

– Как что? Ботинки ремонтирует – клеит, набойки набивает… Что он может там делать?

Дверь открылась, зашел Роговец – раскрасневшийся, с улыбкой. Он подошел к столам, остановился у меня за спиной.

– Э, скорей бы на пенсию! – сказал он и дыхнул на меня водкой. – Знаете, что я буду делать на пенсии? Говно носить.

– Это как? – спросил Пика.

– Ты мне под придурка не играй, понял? Ты что, не видел ни разу машину, которая мусор возит? И мужик там еще с шуфлем – вот он говно носит. Я у него раз спросил: сколько ты получаешь? И он мне говорит: сотню – домой и еще две сотни для себя. Так что на пенсии – только говно носить. Если только такие, как вы, раньше времени в гроб не загонят. Ладно, шучу. Выиграем «область» в этом году?

– Выиграем, ясный пень, – сказал Пика.

* * *

Я и мама сидели на диване, смотрели «Праздничный концерт». В спальне храпел папа. Щелкнул замок. Наташа заглянула в зал, посмотрела на нас как-то странно.

– Ты входную дверь замкнула? – спросила мама.

– А, да, точно, сейчас…

Наташа вернулась в прихожую.

– И на второй замок закрой, хорошо?

– Да, хорошо… хорошо. Сейчас.

Наташа повозилась с замком, зашла в комнату, села в кресло, широко улыбнулась.

Мама спросила:

– Ты что, там пила?

– Ну да, а что здесь такого? Если мы собираемся классом… праздновать Восьмое марта… я что, не могу выпить рюмку вина?

– Что, всего одну рюмку?

– Ну, две… А какая, собственно, разница – одна или две?

– Очень большая. Тебе еще только шестнадцать…

– Через месяц уже будет семнадцать.

– …тебе еще только шестнадцать, и ты девушка. По-твоему, это – нормально? Пить алкоголь, приходить домой навеселе… Разве так должна себя вести молоденькая девушка?

– А что здесь такого? Я не понимаю, почему все говорят, типа, алкоголь – это плохо? Ты, потом в школе учителя, по телевизору всякие дядьки…

– То есть ты хочешь сказать, что алкоголь – это хорошо? Что это нормально – девушке в шестнадцать лет приходить домой пьяной? Что, по-твоему, быть алкоголиком – это нормально?

– Не все, кто выпивает, алкоголики. Папа тоже выпивает и пьяный приходит… но он же не алкоголик, да? Или, по-твоему, и он – алкоголик?

– Ты себя с ним не сравнивай. Он – мужчина. Мужчины многие выпивают…

– Мужчинам – можно, а женщинам – нельзя, да? И это называется равноправие…

– Ладно, прекращаем эти разговоры. Иди умойся и ложись. Тебе завтра в школу. И подумай над своим поведением. Какой пример ты показываешь брату? – Мама посмотрела на меня. Я отвернулся.

– Можно подумать, он ничего не замечает. Ты что, не видишь, сколько вокруг алкоголиков всяких… Каждый день у пивбара стоят. Он что, по-твоему, их не видит?

Мама махнула рукой и повернулась к телевизору. Наташа встала, вышла из зала, захлопнула дверь. На экране на сцену вышел Валерий Леонтьев в синем наряде с блестками.

* * *