СССР — Империя Добра

А когда народ их востребовал, эти свои законные права, — да, затребовал грубо, невежественно, неумело, то вместо того, чтобы склониться перед его волей и правами, имущий класс начал готовить Гражданскую войну.

И развязал её.

Ленин её не хотел. Ему не нужна была Гражданская война, его целями было созидание. В войне нуждалось меньшинство, ибо в условиях кровавой смуты и иностранной интервенции оно могло обрести шанс на сохранение вопиющего социального неравенства!

Вот это меньшинство и открыло путь насилию, окрашивая эпоху кровью, не нужной ни народу, ни Ленину, ни Сталину.

Но, кроме имущего виновника эксцессов революции и социалистической реконструкции России, надо упомянуть ещё одного важнейшего виновника того, что Ленин и большевики с самого начала были вынуждены не развивать новое общество, а с боем отстаивать его от посягательства свергнутого имущего меньшинства. Виновник этот, конечно же, — российская интеллигенция.

Противнику Ленина Константину Победоносцеву принадлежит на удивление точное её определение:

«Интеллигенция — часть русского общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию государственной власти; ко всему же остальному в жизни страны она равнодушна».

Ленин наверняка мог бы подписаться под этими словами, потому что те же приват-доценты, чиновники, журналисты, которые взахлёб ругали «прогнившее самодержавие», так же взахлёб саботировали новую рабоче-крестьянскую власть.

Это они, российские образованные и полуобразованные слои, создавали ту питательную среду, в которой развилась бацилла Гражданской войны и интервенции, а потом давилась в очередях на пароходы, уходящие в Константинополь.

Грустная реальность наших дней заключается и в том, что сегодня формулировка Победоносцева нуждается в небольших, однако принципиальных уточнениях и могла бы выглядеть так:

«Интеллигенция — часть „россиянского“ общества, восторженно воспринимающая всякую идею, всякий факт, даже слух, направленный к дискредитированию Советской власти и СССР; ко всем же нынешним гнусностям в нынешней жизни страны она равнодушна».

При этом интеллигенция по-прежнему мнит себя «совестью и мозгом нации», но, в отличие от царских времён, ещё более интеллектуально дарственна во взглядах на народ, чем сто лет назад.

А тот же большевик Ленин, будучи подлинным вождём масс, себя над ними не ставил. Он и пулю-то получил во время прямого общения с массой. За тринадцать лет до этого тогдашний верховный «вождь» России Николай Второй поступил с точностью до наоборот: 9 января 1905 года адресовал пули народу. За что, как я догадываюсь, и возведён нынешними интеллигентами в сан святого.

Что же до интеллигентов и интеллектуалов, то сегодня мы вновь имеем две образованные России. Но если интеллигентская Россия — всяк на свой лад, кто за доллары, а кто и в силу своих иллюзий — Россию по-прежнему губит, то интеллектуальная Россия всё активнее начинает за неё бороться, и это объяснимо.

Нынешняя интеллигентская Россия — это неизжитая отрыжка давней милюковщины, а вот интеллектуальная Россия — это, как-никак, продукт советской эпохи! Ведь в Октябре 1917 года в историю России впервые пришли люди, сумевшие объединить и организовать на реальные дела интеллектуалов и определить верное место интеллигентам. И при этом соединить тех и других с народной массой. Особенно успешным это стало в отношении интеллектуалов, занятых научным и инженерным трудом.

Сталин принял Россию с сохой, а оставил с атомной бомбой. Ныне руками ельциноидов — этих «троянских поросят Гарварда» — Мировое Зло пытается оставить Россию без её атомной бомбы и вернуть к сохе. И уже поэтому в будущем можно предполагать ту или иную охранительную реакцию — ведь убить живой общественный организм намного сложнее, чем временно отравить его.

В 1927 году в политическом отчёте Центрального Комитета партии XV съезду ВКП(б) Сталин точно провёл водораздел между «интеллигенцией» вообще и той её частью, которая по самой своей природе имела неплохие запасы духовного здоровья. Выразил он это в таких словах, с которыми читатель частично уже знаком по главе «У советских собственная гордость»: