СССР-Иран: Азербайджанский кризис и начало холодной войны (1941-1946 гг.)

Существуют разные версии по поводу подобной позиции СССР. По мнению Фахраддина Азими, заключение соглашения Кавам — Садчиков было первым признаком того, что русские рассчитывают на значительные уступки. И они использовали демократов для получения необходимых уступок от иранского правительства, а потом, оказывая на них давление, потребовали придерживаться рамок соглашений с правительством. Демократы, понимавшие, что Советский Союз дистанцируется от них, испытали моральный удар и впоследствии потерпели поражение[927].

Марк Гамильтон Лайтл, посвятивший большую монографию американо-иранскому сотрудничеству во время войны и в первые годы холодной войны, правомерно вопрошал: где были советские войсковые соединения, когда возникли сложности в Азербайджане? Куда девались «Туде» и коммунистические провокаторы? Почему не было предпринято никаких экономических санкций? Несмотря на наихудший ход событий, СССР не осуществил никаких акций против Ирана. Предположения о консенсусе в разворачивающейся холодной войне были явно нереальными. Почему Советы бросили правительства, могущие стать для них опорой на Ближнем Востоке? Бездействие России развеяло надежды на вероятность осуществления угроз против Кавама и тегеранского правительства. Возможно, что за бездействием Советов скрывался еще один фактор: поражение Пишевари открывало путь к выборам, которые, свою очередь, могли способствовать решению о предоставлении СССР вожделенных нефтяных концессий. Советы в создавшейся ситуации предпочли нефть[928].

Два американских дипломата — Джордж Аллен и посол США в Москве Уолтер Беделл Смит, непосредственно занимавшиеся Ираном, выдвигают разные версии по поводу поведения Советского Союза в этом кризисе. Если посол Смит уже давно стояли на позиции холодной войны с Советами, то в заявлениях Аллена не чувствуется такой стереотипности взглядов этой эпохи[929].

Очевидность того, что Советы не защитили азербайджанских демократов, не предприняли никаких действенных мер, кроме бессмысленных и голословных дипломатических протестов, сделала Кавама еще более агрессивным. В своем заявлении, опубликованном 9 декабря и осуждающем азербайджанских лидеров, он назвал их действия «бунтом» и «сепаратизмом». В этом заявлении говорилось о том, что народ и правительство Ирана «любой ценой» будут принимать все возможные меры для «обеспечения территориальной целостности и права государства на управление». Кавам эс-Салтане, призвав азербайджанцев к сотрудничеству с правительственными войсками, заверял, что в случае отказа от сопротивления отношение к ним будет снисходительным. Но далее шли угрозы и предупреждение о том, что в противном случае «последствия будут тяжелыми и виноваты в этом будут сами азербайджанцы»[930]. В телеграмме к губернатору Азербайджана от 10 декабря Кавам открытым текстом писал: «Сегодня я отдал вооруженным силам центрального правительства приказ о выступлении в направлении Миане и подавлении любого сопротивления»[931].

В день, когда Кавам обратился к генерал-губернатору с предложением сдаться, азербайджанские войска, практически не оказав сопротивления, отступили к Тебризу. В три часа ночи с 10 на 11 декабря тегеранские войска вошли в Миане. Почти одновременно с этим М.Дж. Багиров писал Сталину: «За последние дни в результате наступления крупных сил иранских войск, оснащенных минометами, артиллерией, танками, поддерживаемых авиацией, отряды азербайджанцев, неся потери, в районах Марага, Миандоаба и Миане отступают по направлению к Тебризу. Ожидается также наступление иранских войск в районе Астара — Ардебиль. При создавшемся положении азербайджанцы долго удержаться не смогут. Не исключена возможность, что прижатые к нашим границам азербайджанцы вынуждены будут переходить на нашу территорию. В этом случае просим вашего разрешения принять преследуемых иранскими войсками азербайджанцев и изолировать их»[932].