СССР: от разрухи к мировой державе. Советский прорыв

Новому Уставу суждено было целых 35 лет оставаться чем-то вроде основного закона советской деревни. Его статьи гласили: земля остается государственной собственностью, но передается колхозам в вечное пользование; каждый колхозник может располагать для личных нужд участком земли размером от четверти до половины гектара (в некоторых районах до гектара), содержать корову с двумя телятами, одну или двух свиноматок, до десяти овец, неограниченное количество кур и кроликов, до двадцати ульев. Все эти цифры увеличивались, если речь шла о районах, где преобладало скотоводство, а не земледелие.

Второй важнейшей отличительной чертой нового Устава были демократические принципы, которые он закладывал в основу деятельности колхозов как кооперативных предприятий. Высшим руководящим органом колхоза объявлялось общее собрание колхозников, единственно уполномоченное принимать решения по наиболее важным вопросам. Для ведения всей текущей работы собрание выбирало председателя и правление из 5–9 человек в зависимости от размеров артели. Закреплялась организация труда по бригадам, и устанавливались принципы и примерные пропорции распределения коллективного дохода и продукта артели. После покрытия производственных издержек и уплаты налогов от 10 до 20 % денежных доходов предназначалось на расширение так называемых неделимых фондов, то есть достояния колхоза; остальное распределялось между колхозниками в соответствии с выполненной каждым работой.

В работе созванного в феврале 1935 г. Второго съезда колхозников-ударников можно отметить целый ряд конструктивных и интересных элементов. Единственный доклад на съезде был сделан Яковлевым, руководившим теперь сельскохозяйственным отделом ЦК. Докладчик прямо поставил многие существующие в деревне проблемы. Темой, преобладавшей в выступлениях, было личное хозяйство колхозника и размеры этого хозяйства: здесь-то и коренился самый неотложный вопрос.

В прениях выступил Бухарин. Его речь – а это была его последняя речь на большом публичном заседании – встретили «горячими продолжительными аплодисментами» и даже криками «ура». Выступление Бухарина представляло собой страстное напоминание о том историческом пути, который прошла русская деревня, где меньше столетия назад «крестьянин был рабом, вещью, которую помещик мог продавать, менять на борзого щенка или на бочонок с водкой, пороть, отдавать в солдаты, женить и разводить по своему произволу». Оратор высоко оценивал новшества, внесенные новым Уставом: гарантированное колхозам вечное пользование землей как «составную часть этого твердого хозяйственного порядка, социализма»; развитие рыночных отношений и торговли как основу здорового роста экономики; «демократизацию» колхозов путем повышения «роли общего собрания» как предпосылку превращения каждого колхоза в случае войны «в несокрушимую крепость обороны нашей страны» от врага (того врага, которым, по мнению Бухарина, становился фашизм: его обличению была посвящена вторая, не менее страстная половина речи).

В отличие от других Сталин на заседаниях съезда не выступал. Он взял слово лишь в комиссии по редактированию Устава, причем позже разрешил опубликовать из своей речи лишь краткую выдержку, в которой защищал предложение оставить колхознику его «личное хозяйство, небольшое, но личное». Разумеется, Сталин отстаивал это решение как вынужденный компромисс, хотя он ни разу не употребил этого слова, поскольку большинство крестьянства думает пока иначе, чем меньшинство в лице колхозников-ударников, и поскольку колхозы еще не в состоянии удовлетворить «личные нужды» колхозников. Речь шла поэтому о необходимом компромиссе, без которого невозможно было бы добиться «укрепления колхозов».

О том, что дело не сводилось на этот раз к простой пропаганде, свидетельствует хотя бы тот факт, что и в 1932 г. в республиках и областях с нерусским и даже неславянским населением процент коллективизации был ниже. Для преодоления сопротивления местных жителей применялись разнообразные приемы. В Закавказье, например, крестьянам оставили небольшие сады и виноградники. После гибельного опыта начала 30-х гг. еще более осторожной сделалась работа по коллективизации в районах скотоводов и кочевников, в горных районах Кавказа, в Дагестане, Казахстане, Киргизии, Туркмении, на Крайнем Севере. Здесь уже не создавались артели, но старались основать простые трудовые ассоциации типа тозов, оставляя скот в личном владении. Было даже дано согласие на то, чтобы подобные ассоциации образовывались на традиционно племенной основе. За границей был закуплен скот с целью возместить потери животноводам Казахстана. С большей осторожностью стали подходить и к задаче перевода кочевников на оседлый образ жизни.