СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Пройдя курс лечения в Крыму, Брежневу немного удалось поправить свое здоровье. В некоторой степени были преодолены последствия «ташкентской трагедии»[1463]. Окружающие видели бодрого Генсека. Он стал более работоспособен. Возросла его публичная деятельность. Таким образом пытались поднять имидж Брежнева. Телевидение больше обычного показывало его, но если раньше в телевизионных новостях кадры тщательно отбирались, и Генсек выглядел более или менее прилично, то теперь не было практически никакой цензуры. Наоборот, даже складывалось впечатление, что сознательно показывают компрометирующие его кадры. В глазах общественного мнения благодаря телевидению Брежнев был серьезно дискредитирован.

Так, необычный казус произошел в Баку, куда Брежнев прибыл 26 сентября 1982 года для вручения Азербайджанской ССР ордена Ленина. В Баку ему была устроена необычно пышная встреча. На торжественном вечере он должен был выступить и вручить орден Ленина. Но именно тогда он оказался в глупом положении. Вскоре после начала речи обнаружилось, что он читает не тот текст. Сидевшие в президиуме помощники Генсека быстро ликвидировали эту оплошность, положив на трибуну нужный текст речи. Однако, даже если предположить, что ошибка с речью была случайным ляпсусом, то трудно назвать таковым показ произошедшего советским телевидением. Брежнев понял, что его серьезно подставили. Отложив в сторону ранее подсунутый текст, он, улыбнувшись, сказал: «Это не моя вина, товарищи. Я должен начать с самого начала»[1464]. Перед миллионами телезрителей, он лишний раз был дискредитирован, так как было показано, что руководитель страны даже не знает, с чем он выходит на трибуну выступать. Зарубежные радиостанции объясняли этот инцидент действиями КГБ, хотя речи Генерального секретаря готовились в Общем отделе ЦК, которым руководил Черненко.

27 октября состоялась встреча Брежнева с представителями военной элиты страны. Но Верховный Главнокомандующий производил гнетущее впечатление. Участник этого совещания генерал Д. А. Волкогонов вспоминает: «В 10 часов утра, когда маршалы и высший генералитет заняли свои места, в зал из-за кулис ввели Брежнева. Рядом с ним шел маршал Д. Ф. Устинов, министр обороны, с другой стороны — крупный молодец со стаканом чая. Одной рукой он держал чай, а другой — более крепко — поддерживал за локоть генсека. Так его неспешно довели до трибуны в зале… Его глаза перескакивали через отдельные строчки, и генералы слышали сплошную абракадабру…»[1465]. И. Г. Земцов по итогам этого совещания сделал такие выводы: «Более 500 военачальников всех родов войск, видя бессильного руководителя, с трудом ворочавшего языком, решили поддержать сильного человека в Кремле — Андропова»[1466].

7 ноября 1982 года Л. И. Брежнев на трибуне мавзолея приветствовал военный парад и демонстрацию по случаю очередной годовщины Октябрьской революции. Затем в Кремле состоялся прием с участием зарубежных дипломатов и гостей. Он провозгласил первый тост «за нашу ленинскую партию» и поднял бокал «за здоровье всех присутствующих в этом зале». Мало кто мог предположить, что это было его последнее публичное выступление.

10 ноября утром начальник личной охраны В. Т. Медведев обнаружил Брежнева в спальне мертвым[1467]. Первым на дачу Брежнева всего через 20 минут приехал Андропов. После него главный кремлевский врач Е. И. Чазов. Он вспоминает: «В спальне я застал Собаченкова (сотрудник охраны Брежнева — М. П.), проводившего, как мы его учили, массаж сердца. Одного взгляда мне было достаточно, чтобы увидеть, что Брежнев скончался уже несколько часов назад»[1468].

«Умер Леонид Ильич неожиданно, — пишет М. С. Горбачев. Может быть это звучит странно — о его физическом состоянии благодаря телевидению знала вся страна, мы наблюдали всю клиническую картину здоровья Генсека воочию. Но тянулось это настолько долго, что стало привычным, о возможности близкого конца никто не думал»[1469].

Андропов смерть Брежнева встретил хладнокровно и спокойно. Пользуясь тем, что он и при жизни Генсека вел секретариат ЦК и Политбюро, именно поэтому он и распорядился собрать Политбюро на вечер того же дня. Раньше оно не могло собраться по причине отсутствия некоторых его членов в Москве. От Андропова исходили и все другие распоряжения днем и вечером 10 ноября, ночью и утром 11 ноября[1470].