СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Станиславу Кане не удалось переломить политическую ситуацию. 18 октября 1981 года на внеочередном IV пленуме ЦК ПОРП он был освобожден от обязанностей первого секретаря ЦК ПОРП. Первым секретарем был избран генерал Войцех Ярузельский. Он имел большой авторитет в польском обществе, в партии и огромное доверие в армии. Его избрание было правильным и дальновидным решением. В его руках теперь была сосредоточена огромная власть: он находился во главе партии, правительства и армии.

Избрание Ярузельского в Москве было встречено с облегчением и надеждой. Уже на следующий день 19 октября ему позвонил Брежнев и между ними состоялся откровенный телефонный разговор, в котором, Генсек ЦК КПСС пожелал «не теряя времени, переходить к намеченным вами решительным действиям против контрреволюции. Мы надеемся, что теперь все — и в Польше и за рубежом — почувствуют, что дела в стране пойдут по — иному»[409]. Только что избранный первый секретарь ЦК ПОРП Ярузельский заверил Брежнева: «Я сделаю, Леонид Ильич, все как коммунист и как солдат, чтобы стало лучше, чтобы добиться перелома обстановки в стране и нашей партии»[410].

Осенью 1981 года положение в Польше в Политбюро ЦК КПСС обсуждалось неоднократно. После перехода всей полноты власти в руки Ярузельского, в Москве окончательно утверждается убеждение о нецелесообразности военного вмешательства в дела Польши. Конечно, советское руководство сделало подобные выводы не только потому, что в Польше власть оказалась в руках человека, преданного социалистическим идеалам и дружбе с СССР, но в расчет брались и другие важные факторы. В первую очередь нужно отметить, что из афганской войны были извлечены определенные уроки. Ввод войск Варшавского Договора в Польшу мог ознаменоваться началом гражданской войны, последствия которой трудно было предвидеть. Ответственность за положение в Польше в этом случае полностью легла бы на СССР.

Москва не могла также не учитывать позицию США по польскому вопросу. Рейган в письме, направленном Брежневу, писал: «Подобные действия (ввод войск в Польшу — М. П.) вызовут очень негативную реакцию у Соединенных Штатов и стран Запада…. в этом случае Советы могут забыть о новых соглашениях в области ядерных вооружений, а также об улучшении торговых отношений с Соединенными Штатами и ожидать самых жестких экономических санкций, если такое вторжение будет предпринято»[411].

На заседании Политбюро ЦК КПСС 29 октября 1981 года все его участники высказались за усиление политического давления на польское правительство с целью заставить его действовать более решительно, но против военного вмешательства. Ю. В. Андропов говорил: «Наши руководители поговаривали о военной помощи со стороны братских стран. Однако нам нужно придерживаться своей линии — наши войска в Польшу не вводить»[412]. Д. Ф. Устинов также высказался вполне определенно: «Вообще надо сказать, что наши войска вводить в Польшу нельзя. Они, поляки, не готовы принять наши войска…»[413].

На следующий день было срочно созвано совещание руководящего состава Министерства обороны, на котором министр обороны Устинов высказался еще более категорично: «Мы ни в коем случае, даже если попросит польское руководство, не будем вводить советские и другие войска в Польшу». Далее Устинов отметил, что перед Министерством обороны, МИД, КГБ и Госпланом поставлена задача «помогать польскому руководству мобилизовать свои силы для решения политических, социальных и экономических вопросов»[414].

М. А. Суслов, возглавлявший Комиссию Политбюро по Польше, и во многом определявший политику СССР по отношению к этой стране в этот период, также занимал позицию — войска не вводить. «В один из дней мне случилось быть в кабинете М. А. Суслова, — вспоминает Э. А. Шеварднадзе. — Ему кто-то звонил, докладывая об обострении ситуации в Польше, настаивал, как я понял, на „задействовании силы“. Суслов несколько раз твердо повторил: „Ни в коем случае, не может быть и речи об использовании нами силы в Польше“»[415].