СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

Сразу после окончания XXVI съезда КПСС 4 марта 1981 года состоялась встреча советских и польских руководителей. На ней присутствовала вся польская партийная делегация во главе со Станисловом Каней и Войцехом Ярузельским. С советской стороны были Брежнев, Андропов, Громыко, Устинов. В. И. Воронков, присутствовавший на этой встрече, так позднее вспоминал: «Они обвиняли польских руководителей в том, что они допустили создание массовой антикоммунистической партии в Польше, дали „Солидарности“ вовлечь в свои ряды рабочий класс, что они упускают власть из рук в результате „гнилой“ политики компромиссов с „классовым врагом“, что не слушают „советов“ Москвы. В каком-то месте беседы явно перевозбужденный Устинов вскочил со своего места, перегнулся через стол в сторону Кани и, срываясь на крик, начал грозно вопрошать: „Товарищ Каня, как долго вы собираетесь нас обманывать? Почему Куронь, Михник, Буяк разъезжают по стране, а не сидят, где им положено — в тюрьме? Почему вы попустительствуете вмешательству Запада в ваши внутренние дела? Наше терпение на исходе! Нам есть, на кого положиться в Польше! Две недели вам сроку, чтобы навести в Польше порядок!“»[385].

«Каня пообещал, что по возвращению в Варшаву он посадит вышеназванных оппозиционеров, а затем начал монотонно и пространно излагать соображения о ситуации в Польше. Накал беседы явно угас. Каня сыграл, как опытный психолог»[386].

Устинов под выражением «нам есть, на кого положиться в Польше» имел в виду, конечно, польскую армию. Несмотря на то, что оппозиционное движение ширилось и охватывало все новых и новых людей в различных социальных группах, но, тем не менее, оно не смогло затронуть польскую армию, офицерский корпус. Армия пользовалась в этой стране уважением и авторитетом. Серьезных колебаний не было и в других силовых структурах. Это создавало как в польском, так и советском руководстве уверенность в том, что острый политический кризис можно преодолеть благодаря введению военного положения.

Однако положение в рядах правящей партии — ПОРП было катастрофическим. В ее рядах к этому времени уже царил идейный разброд. Это касалось как рядовых членов, так и Центрального Комитета партии. Выше уже было подчеркнуто, что в рядах «Солидарности» состояли примерно один миллион коммунистов из 3 млн. 70 тыс. членов и кандидатов партии, то есть каждый третий. ЦК был расколот на несколько групп. В. М. Фалин в своих мемуарах отмечает, что в беседе с Андроповым затронули вопрос о ПОРП и пришли к выводу: «ПОРП в плачевном состоянии и не скоро оправится»[387].

В начале февраля 1981 года польский сейм утвердил генерала Войцеха Ярузельского в должности председателя Совета министров ПНР. Он сохранил за собой также пост министра национальной обороны, что позволяло ему сосредоточить в своих руках огромную власть. Фактически ему, как главе исполнительной власти, теперь подчинялись все силовые структуры государства. Новый глава правительства стал осуществлять меры, направленные на реализацию в стране возможного военного положения.

Важное значение для поисков методов выхода из острейшей ситуации имела секретная встреча высших руководителей Польши первого секретаря ЦК ПОРП Станислава Кани и председателя Совета Министров и министра обороны Войцеха Ярузельского с председателем КГБ СССР Ю. В. Андроповым и министром обороны Д. Ф. Устиновым в Бресте 3 апреля 1981 года. Стенографической записи этой беседы не существует. О ее содержании можно судить по материалам заседания Политбюро ЦК КПСС 16 апреля 1981 года, на котором обсуждались ее итоги. Андропов ознакомил членов Политбюро с оценкой Каня польских событий: «Контрреволюция сильнее нас»[388]. На встрече стороны видели пути выхода из кризиса не в вводе советских войск, а в введении военного положения. Андропов и Устинов рекомендовали польским руководителям объявить в стране военное положение[389]. Польские руководители взяли на себя обязательства разработать и подписать до 11 апреля план введения военного положения в Польше[390]. Однако конкретные сроки его реализации еще не были определены. После встречи, уже в Варшаве, на аэродроме, где их встречал начальник штаба объединенных сил Варшавского Договора генерал армии А. И. Грибков, Ярузельский сказал ему, что они получили в Бресте «хорошую деловую и политическую зарядку и огромную моральную поддержку, которая вселяет уверенность в действиях»[391].