СССР: от сталинского восстановления к горбачевской перестройке. Вторая половина 1940-х – первая половина 1980-х гг.

На следующий день — 2 сентября, по поручению Андропова, этот вопрос на Политбюро стал предметом более внимательного рассмотрения, хотя он сам по болезни участия не принимал. Из материалов заседания Политбюро видно, что никакого преднамеренного умысла в действиях советского летчика не было. Приведем слова министра обороны Д. Ф. Устинова: «Наши летчики давали многочисленные предупреждения и над Камчаткой, и над Сахалином. Самолет шел без предупредительных огней. В окнах самолета света не было. Были произведены предупредительные выстрелы трассирующими снарядами, что предусмотрено международными правилами. Затем летчик сообщил на землю, что самолет боевой и его надо поразить»[490]. Из этого вытекает, что летчик действительно был уверен в том, что сбивает самолет — разведчик.

3 сентября, когда весь мир уже знал о сбитом пассажирском самолете, было опубликовано второе сообщение ТАСС, такое же бездарное, как от 2 сентября. В нем ничего не говорилось о том, что самолет был сбит советским истребителем. В частности, там было сказано: «…вскоре после этого самолет-истребитель вышел за пределы советского воздушного пространства и продолжал полет в сторону Японского моря. В течение примерно 10 минут он находился в зоне наблюдения радиолокационных средств, после чего наблюдение за ним было потеряно»[491]. В этом же сообщении косвенно признавалась гибель самолета: «…в руководящих кругах Советского Союза выражают сожаление в связи с человеческими жертвами и вместе с тем решительно осуждают тех, кто сознательно или в результате преступного пренебрежения допустил гибель людей, а теперь пытается использовать происшедшее в нечистоплотных политических целях». Однако, кто сбил самолет, об этом ничего не говорилось.

Заявления ТАСС, содержащие много неправды, окончательно девальвировали ту информацию, которая была объективной и правдивой. В частности, то, что американский самолет-разведчик и «Боинг-747» летели по одной трассе, но на разных высотах; пассажирский самолет вторгся в запретную зону СССР; американские электронные средства контроля не вернули «Боинг» на нужный маршрут.

Официальный Вашингтон необоснованно обвинил Москву в сознательном, умышленном уничтожении самолета. И это несмотря на то, что разведывательные органы США располагали необходимыми данными, свидетельствующими, что советская сторона в реальности «Боинг» приняла за разведывательный самолет РС-135.

«Советский Союз против всего мира», «Советская паранойя», «Окровавленные руки Москвы», «Умышленное убийство», — кричали заголовки американских газет в те дни. Американцы жгли государственные флаги СССР перед зданием ООН, били витрины в магазинах, торгующих советскими товарами, требовали самых жестких правительственных санкций против Советского Союза, советских граждан и советских организаций на территории США[492]. Газета «Чикаго Трибьюн» откровенно признала, что «сбитый самолет оказался политическим подарком и пропагандистским благом для Рейгана»[493].

А. С. Черняев 6 сентября записал в своем дневнике: «1 сентября сбили южнокорейский самолет „Боинг-747“ с 269 пассажирами на борту над Сахалином… Ясно, что американцы подстроили нам провокацию. И Рейган учинил такую антисоветскую катавасию во всем мире, что теперь уже ничто и надолго не смоет с нас в глазах обывателей всего мира (а их миллиарды) клейма убийц безвинных людей. Десятки правительств, парламентов, всяких прочих организаций и деятелей, включая социал-демократов…. вынесли нас за скобки цивилизованного мира»[494].

Вскоре после инцидента с корейским самолетом КГБ направило срочное сообщение своим оперативным работникам на Запад, предупреждая их о возможности ядерной войны. ЦРУ также было крайне обеспокоено вероятностью такого развития событий, — по крайней мере, такие утверждения можно встретить в мемуарах бывших работников ФБР и воспоминаниях бывшего чехословацкого агента, работавшего в ЦРУ[495]. Соединенные Штаты и НАТО организовали военные учения, на которых отрабатывалось использование тактического ядерного оружия в Европе. В Северной Атлантике проводились военно-морские учения сил НАТО, а в Баренцевом море, вблизи советских баз постоянно находились американские подводные лодки. «Советское военное и политическое руководство подозревало, — пишет В. О. Рукавишников, — что под прикрытием учений идет подготовка к вторжению в Восточную Европу»[496]. Другие авторы также отмечают, что «все это создавало в Москве впечатление о подготовке США к прямой военной конфронтации»[497].