СССР: социализм – преданная цивилизация

Необходимо также отметить, что война, в смысле экономического подъема, была в какой-то мере кстати, потому что позволила практически бесплатно заставить работать 200 млн. человек только за хлеб. По сути, человеку давалась вера, а неверие каралось смертью или лагерями. Это позволило ему сконцентрировать сознание населения, как ни странно, на созидании и на творчестве в производстве, в культуре и искусстве. И тоска по Сталину тех, кто жил в это время, и тех, кто вспоминает о той державе, которую создавали они – понятна, потому что они создали и победили.

Пока же идет игра, в которой Троцкий уверен, и именно в своей незаменимости как теоретика, и это дает уверенность в безопасности и возможность достаточно вольного обращения со Сталиным.

Эта игра, и действительная вера в свою незаменимость, а также оформление ей этапов хозяйственного развития, которое не мог уже сделать Ленин, позволяет Троцкому думать о себе как о первом лице. Сталин же, дождавшись, когда Ленин умрет, начинает раскачивать лодку, которая имела два балласта – это старые партийные революционеры и теоретики с одной стороны, а с другой – Троцкий.

Наступало время интриг, и кто преуспел бы в этом, тот и стал бы диктатором, и отдавать предпочтение Сталину перед Троцким – достаточно неблагодарное дело, потому что Троцкий-теоретик был более страшен, чем Сталин-практик. Потому что, если для Сталина существовали понятия «народ», «население», а также цель подъема экономики и промышленности, и понимание необходимости решать конкретные задачи, то для Троцкого не могло быть таких понятий, а были только категории и ступени перед высшей ступенью – мировой революции.

Одно бесспорно, что это был единственный человек, который понимал, что сделал Сталин и в чем слабость Сталина именно как революционера, и это он сказал. Если бы это сказали другие, которых Сталин не уважал, которые были говорливы – как Зиновьев и Каменев, туповаты и послушны, как Ворошилов и Молотов, но только один понимал глубину его позора, который заключался в том, что он, по сути, уничтожил революцию. Хотя и он создавал страну, но он уничтожил революцию – это было как бы укором его жизни, крахом его надежд и ожиданий его товарищей, которые шли с ним и погибали, а также тех, которых из страха перед их тенями, или кем они были тогда, он начнет уничтожать, а укором был только один человек, и это был Лев Троцкий, которого он убивал медленно и страшно, начиная с его детей. Такая изощренность в убийстве Троцкого могла быть объяснима только слабостью.

Таким образом, невозможность, в виду отсутствия идеологов-теоретиков в самой партии, и при отсутствии хотя бы фракционной демократии, существования лиц, которые могли содействовать возможности теоретических оформлений для достижений тактических задач, свели к плакатному существование партии. Как реальной силы, продвигающей целевые задачи партийного управления – ее уже не было. То, что было раньше, Сталин представлял как болтовню. Можно было бы согласиться с ним, если бы не Ленин, который победил в революции, и как бы к нему ни относились – это была его победа: в гражданской войне, и самое главное, победа над разрухой и неграмотностью, и создание платформы по экономическому рывку, и создание технической конструкции будущих пятилеток...

Впервые за всю свою историю развития, мир получил возможность складывать заработанное своим трудом для развития всего общества, а это были гигантские средства, к которым плюсовалась и идеология победившего народа.

Значение идеологии Сталин никогда не списывал со счета, понимая, что человека необходимо занять, и лучше всего мечтой, и в этом не было ничего плохого, он это знал по себе. Потому что революция – это, по сути, мечта, но реальная мечта, где ты борешься за мир, который ты себе видишь, и ты хочешь жить в нем.

Сталин делает несколько значимых шагов диктатора, потому что любая диктатура опирается на сподвижников, иначе любой диктатор уязвим, и уязвим как в прямом, так и в переносном смысле.

Существование даже фракций Сталин не мог бы терпеть, потому что фракция – означает критика. А тех, которые могли его критиковать или выступить против него, можно было сосчитать на пальцах одной руки – это Ф. Дзержинский, Л. Троцкий, Я. Свердлов умер и, пожалуй, все.

Все остальные большевики в России представляли как бы боевое крыло партии, и имели не так много дел с теориями, в том числе Молотов, Ворошилов и Буденный.

Сталин лучше всех понимает необходимость символов. И каждого из них он делает символом, и наступает эпоха маршалов, имена которых должны служить примерами, и врагов.