СССР: вернуться в детство 5

Не знаю, какими силами — может, отец Алексей вспомнил про меня и решил замолвить словечко перед Богом — но в залив я вошёл на последних каплях и на глохнущем моторе, притираясь к правому берегу. Ткнулся в галечный пляж, отключил и поднял окончательно заглохший двигатель — да шевелитесь же, ноги! Выволокся по борту на твёрдую землю и лодку вытянул — унесёт же! Оглянулся… и увидел, что стою я на галечной косе метров в двести шириной, а за ней куда более спокойная маленькая лагуна и какие-то, вроде, домики… Да хоть бы и сарайки! Серое-серое-серое всё, невзрачное, камни да редкая трава, дальше вглубь бе́рега угадывались сопки или даже невысокие горы — такие же серо-глинистые и безжизненные, но как же я рад был это видеть!

В ноги неравномерно толкалось, как будто четверо суток на поезде ехал. И руки тряслись, как у алкашей из киножурнала «Фитиль». Не просто руки, всё тряслось… С-ка, дойти надо. Хотя бы до крайних домиков. Но чуть позже.

Я сел прямо на мокрую землю, размазывая по лицу дождь. Неужели Родина??? Руки сами зачерпывали и пересыпа́ли блестящую от дождя гальку пополам с крупным, как гречка, песком.

Стрельнула мысль: а насколько здесь поднимается вода — море же, приливы должны быть? Вот в чём я соображаю совершенно плохо, так это в приливах-отливах. Так. Заставить себя встать. Отцепить мотор от лодки. Что тащить в первую очередь? Первая мысль — мотор, он тяжелее. Вторая: а вдруг лодку без мотора сдует порывом нахрен?

Снял с лодки тент (упаковал, двигаясь совершенно автоматически), перевернул её, надел на себя и такой черепашкой, прихватив рюкзак и канистру, дотащился до ближайших построек. Это не всё оказались сарайки, были и балки[34], парочка — типа наших зимух, чтоб во время охоты или промысла укрыться от непогоды, переночевать, согреться. Воспользоваться таким укрытием может каждый, двери не заперты, только прикрыты на самодельные крюки из гнутых гвоздей и проволоки. Заглянул внутрь — есть примитивная печка, даже немного заботливо разломанных кусков плавника[35] рядом сложено, по стенкам подобие лавок, столик.

Очень хотелось зайти, но я подозревал, что тогда упаду на первое же подходящее место и усну. Закинул в сухое рюкзак. Заставил себя вернуться на косу и притащить мотор. Хотел заволочься в балок, растопить печку, вырубиться наконец… и тут я услышал шум работающего двигателя.

Я привалил мотор к стенке балка́ и вышел на открытое пространство, оглядываясь. Звук шёл не с моря. Меж серых коробушек сараев в сторону поднимающихся островерхих каменистых сопок уходила грунтовка, и оттуда, из-за пелены дождя, доносилось глухое урчание тяжёлой техники. Далеко ещё.

Стоять и ждать посреди дороги сил не было, честное слово. Я вернулся в балок. Промозгло в нём было — погода-то! Да и вещи у меня — что не промокло, то отсырело. Согреться надо. Уложил дрова в печечку, растопил, воспользовавшись заботливо оставленными кем-то спичками. Кремень с кресалом решил пока не доставать, чтоб не засветить. Приметные штуки.

Блин, да у меня всё приметное! Из советского только обувь, да и та «адидас». Ладно, джинсы сейчас много кто носит. Рубашка — ещё куда ни шло. Но рюкзак! Не говоря уже о содержимом…

А кобура! Из последних сил снял и упихал её в рюкзак, сунул его в угол лавки. Подумал, что надо бы вскипятить чаю, но сил вставать уже не было. Да и воду где тут берут? Не из залива же солёного… А доставать бутылку из-под колы…

— Э, пацан, ты чё тут делаешь?

Я вскинулся и понял, что уснул, положив руки на стол и уронив на них голову. Напротив меня в сумраке балка маячили два озадаченных лица: одно русское, а второе явно чукотское. Оба мужика напоминали геологов из образцового советского кино — в выцветших до цвета серого песка энцефалитках[36] и высоких резиновых сапогах. В вязанных шапочках — тонких, лето всё-таки.

— Здрассьте!

— Ты откуда взялся? — спросил чукча.

— Приплыл, — сипло ответил я и прочистил горло. — Две недели мотало. Бензин давно кончился. Сюда-то чудом выгреб…

— Ёш твою меть! — высказался русский.

— Что-то не слыхал я, чтоб пацан терялся, — подозрительно сощурился чукча, отчего глаза его стали совсем узкими. — Пограничники бы сразу передали. Да все посёлки тебя бы искали! Ты откуда? С Лорино? Или с Провидения?

— С Владивостока, — мрачно ответил я, вызвав поражённые непечатные восклицания. — А воды у вас нет? Я два дня не пил уже.

— Щас! Федя, доставай чайник, так и так ночь тут куковать, — русский выскочил в дождь, погромыхал там и вернулся с канистрой. Фёдор тем временем пошарил на полке над дверью и снял закопчённый чайник:

— Андрюха, дрови ну прихвати ещё!

Русский ввалился с плюхающей канистрой и серым куском топляка. Мне сразу налили кружку воды, которую я совершенно искренне жадно выпил. В свою очередь спросил:

— А меня куда вынесло?

— Пинакуль, — Фёдор коротко глянул на меня. — Чукотка.

— Ни фига себе!

ПЛАН Б

Нам не товарищи. Калифорния.

— Таким образом, задержать объект не удалось ни одной из групп?