Ссыльный край

Фёдор молча кивал головой и думал совсем о другом. Приближалась деревня Осиново, вернее когда-то была здесь деревня, он уехал отсюда в пять лет и лишь смутно помнил некоторые эпизоды своего детства. Зато мать ему много рассказывала о жизни в этой деревне. Как тяжело им приходилось в военные и послевоенные годы, но никто не жаловался, не было такого стремления к роскоши и богатству, как сейчас. Зато люди запросто ходили друг к другу в гости, организовывали вечера, пели песни, танцевали. С переводом же колхоза в Ворогово, мать Фёдора – Анна Михайловна вместе с сыном тоже переехала в Ворогово, но и там было нелегко влиться в давно сформировавшийся свой коллектив, где на новичков смотрели с некоторым недоверием. И через некоторое время они уехали ещё дальше, в Маклаково. Фёдор Леонидович знал о своих родственниках по отцовской линии, проживающих в Бору, очень уж хотелось познакомиться с ними, но как встретят его, отвергнутого тогда, в далёкие пятидесятые годы. Выручила материна решительность и её жизненный оптимизм. В свои восемьдесят с лишним лет она уговорила сына и ещё в прошлом году, безо всяких предупреждений, в один прекрасный летний день они на метеоре приехали в Бор к своим родственникам. Было много удивления, радостных встреч, воспоминаний, смеха и слёз. Вот так и познакомился он со своими тётками, двоюродными братьями и сёстрами.

А в этом году мать его попросила обязательно съездить в Осиново, всё увидеть, запечатлеть на плёнку, у самой – то здоровьишко слабеть стало.

Заехав в устье Осиновки, путешественники оставили лодку и поднялись ко кладбищу по крутому, высокому косогору, заросшему травой, где стояло с десяток отдельно стоящих деревьев. Дед, тяжело пыхтя и вытирая со лба пот рукавом, долго молчать не мог.

– Ну, вот видишь Фёдор, что от кладбища – то осталось, сгорело всё здесь несколько лет назад, лето стояло тогда сухое, да жаркое, много тайги погорело вокруг, вот из леса огонь и пришёл сюда, какие ещё были кресты целые, да оградки, так и те сгорели. Раньше бывало я сюда иногда баб привозил, поправят могилки, траву старую соберут, поплачут конечно, не без того, пообщаются с давно умершими родственниками, да и обратно. Одна вот маленькая оградка в середине и уцелела, из лиственницы она сделана и крест лиственничный, вот и не взял её огонь.

Приезшие, как смогли, поправили старенькую оградку и крест, и уселись на упавшую рядом, очевидно от того же пожара, толстую и уже заметно подопревшую берёзу. Странные чувства нахлынули на Фёдора Леонидовича, здесь, на этом кладбище похоронены его дед, бабушка и многие другие родственники, только сюда трудно добраться и он вот на пятьдесят шестом году своей жизни решился приехать. Здесь же где – то похоронен и его старший братишка Вовка, умерший в пять лет от дифтерии, уж не его ли это могилка сохранилась, оградка не большая, видать детская. Да поди сейчас, разберись, кто и где похоронен, ведь лет-то сколько прошло.

Над головой тонко попискивали комары, да гдето высоко в ветвях сосен и елей шумел ветер. Здесь было самое высокое место и хорошо было видно: и как петляла среди заросших разнотравьем берегов Речка перед тем как ей влиться в Енисей; и заросшую пучкой и шиповником площадку вдоль берега, где когда-то стояли деревенские дома; и бурлившую от течения и камней Осиновскую протоку; и даже как нещадно пыхтел на другой стороне реки небольшой катеришка, усердно тащивший вверх по течению баржонку. Вот он приехал в деревню, где когда-то родился и жил, но которой уже давным-давно не существует. К великому сожалению в этом мире ничего нет вечного, всё когда-то рождается и когда-то умирает, у всего есть свой жизненный срок. История знает немало примеров, когда исчезали с карты земли целые государства и империи. А здесь исчезла деревушка, которую за пределами района и знал-то мало кто, жаль только, что исчезла эта деревня за счёт искусственно созданных условий какими-то важными чиновниками. Да кого сейчас осуждать, когда бывало, переселяли целые народы. А тут всего-то надо было всё бросить и уехать каким-то пяти – шести десяткам семей.

Из – задумчивости его вывел ровный, немного с хрипотцой голос деда.

– Пошли что ли Фёдор – посидели, пообщались, на камеру ты заснял что хотел, я тебе сейчас покажу то место, где ваш дом стоял, заросло там всё, да что осталось, то и покажу, никто тебе уже кроме меня этого не покажет.

– А что это же ров, выкопанный там, на угоре, я с лодки ещё видел его?

– А, ров-то, так это чернозём, там ферма стояла колхозная, навозу целая гора была на дворе, а теперь это добротный чернозём. Вот боровские и возят его отсюда в мешках к себе на огороды. У нас там ведь сильно земля плохая, пески в основном, а вниз по течению чего не возить, лодка сама доплывёт.

– Вот ведь как получается, уже как сорок с лишним лет нет этой деревни, а она всё приносит какую-то пользу людям.

Зимний роман