Ссыльный край

Положив бутылку на лежащий впереди свёрнутый плащ, человек с карабином зевнул и снова равнодушно уставился в другую сторону, неужели эта сцена ему так привычна, что не вызывает уже никаких эмоций! Проверяющий, закончив с бельём, снова бросил взгляд на старшего, что мол всё проверил, тоже ничего подозрительного нет и быстро перепрыгнул на своё место, так как проверять в лодке было больше нечего. Воцарилось молчание, они очевидно думали, что же теперь с нами делать дальше, а мне с ними говорить ни о чём не хотелось и я с сожалением смотрел на проплывающий мимо берег, нас быстро сносило обратно.

Бородатый снова уставился на меня.

– А права на управление маломерным флотом у тебя есть?

Я поднял голову и снова с вызовом ответил.

– Нет.

Бородатый кивнул тому, кто обыскивал нашу лодку.

– Так, давай лодку на буксир и к берегу, их высаживаем, а лодку с мотором конфискуем, пускай дальше пешком идут.

Галя даже привстала над сиденьем и губы её предательски задрожали.

– Да вы что делаете, мы же с детьми, да куда мы здесь уйдём, нас же комары здесь заживо съедят, да вы что, не люди что ли?

Она завелась, её нельзя было уже остановить, хотя я и пытался её успокоить, что у рыболовной инспекции бывают свои шутки, особенные, но тут Бородатый не выдержал и коротко взмахнул рукой.

– Толкай.

И тот, что держал нашу лодку за нос, сильно её толкнул от себя, жена при этом не удержалась на ногах, сначала плюхнулась на беседку, но не удержалась и там, завалившись боком на дно лодки. Ребятишки громко плакали, я мигом подскочил к ней и помог подняться. Бородатый резко дёрнул одной рукой за ручку стартера и лодка стала быстро удаляться от нас в сторону устья Тугулана. Я прижимал к себе жену и ребятишек, стараясь их успокоить, и скрипел зубами от бессилия и оттого, что не сумел защитить от обиды свою семью. Заведя мотор и подъехав к берегу, чтобы лодку не сносило дальше, я медленно приходил в себя, за время наших разборок нас сильно снесло по течению и мы снова оказались в Туруханском районе. Лодка рыболовной инспекции заскочила в устье Тугулана, ага, засада у них там, видать шманают все проезжающие мимо лодки.

Галя никак не могла прийти в себя и успокоиться, слёзы катились у неё по щекам, и она всё спрашивала меня.

– Петя, ну как же так, ведь они же государственные служащие и защищать нас должны, а они…

– Понимаешь Галя, им дана какая-то власть здесь, на реке, дано оружие, вот они и пользуются этим.

– Да нисколько не жалко той бутылки водки, которую они забрали, мужики все любят выпить, обидно за то, что они в душу людям плюют и унижают их, ведь даже никто из них своей фамилии не назвал.

– Они недавно в Ворогово начудили, уж не знаю, чьи там инспектора были, много их сейчас всяких развелось. Парни вороговские на самоловах висели, вечером уже, темно было, к ним инспекция подъезжает, ну те, увидев чужую лодку, бросили самолов, завели мотор и давай убегать. А инспекторам тоже не хочется добычу упускать, ну и стрельнул один из них вслед убегающим и попал прямо вороговскому парню в спину. Не спасли его, а парень только-только из армии вернулся, родители жаловаться не стали, вроде как сам виноват, браконьерничал же. А про права на управление маломерным флотом я впервые слышу, раз требуют, то наверно и вправду надо их иметь.

На угоре здесь не было леса, была земля, заросшая разнотравьем, и в траве виднелись яркими красками полевые цветы. Здесь были и синие колокольчики, и голубые незабудки, и жёлтые лютики, и белые ромашки, но особо выделялись горящие яркими огоньками оранжевые жарки, а над светлой разноцветной поляной вдали нависала тёмнозелёными красками сибирская тайга. Над береговой полосой воды крутились и кричали чайки, выискивая там свою долю добычи. Красота-то какая вокруг! А я сидел и думал о том, как странно и парадоксально иной раз бывает в этом мире – торжество и веселье, песни и пляски чередуются с незаслуженными обидами и унижениями, которые так сильно западают в душу, что потом долгодолго не забываются.

В родном посёлке

Стоял сильнейший туман, мельчайшие частицы водяной пыли закрывали обзор всего окружающего, оставляя свой влажный след на всём, что было не спрятано под крышу. Такие туманы случались только осенью, было хорошо слышно, как запоздалые и любящие поспать хозяйки спешно гнали хворостинками коров по улице, вслед уже далеко ушедшему стаду, и как раскалывал чурку на поленья в ограде, живший напротив нас через улицу, сосед Ганя. А вот видимости не было, было видно лишь силуэты проходящих коров со спешащими сзади хозяйками и, выделяющаяся тёмным пятном, Ганина изба.