Стадия серых карликов

К сожалению, публикатор не может больше возвращаться к теме любви. Хотя речь и пойдет о рядовом генералиссимусе, обнаружившим себя с несознательной Эддой в препикантных обстоятельствах. Что мог предпринять в таком случае Аэроплан Леонидович? Перво-наперво, как и положено, обвинить соблазнительницу в наличии у нее низкого морального уровня. Опыт же, приобретенный недавно в метро, предостерегал его от разглагольствований на эту тему. Можно было схлопотать вновь, и поэтому суровые и принципиальные обвинения было решено поместить в соответствующем «Параграфе бытия». В конце концов, самое главное — правильное отношение к любому событию в сочетании с моральной устойчивостью.

У рядового генералиссимуса в голове затрещало, как в кустах, когда он стал припоминать, что начальник уезда говорил о животноводческих фермах, которые в ближайшее время будут освобождены от крупного рогатого и иного скота с целью перевыполнения планов по производству мяса. Помещения же будут переданы под цеха по изготовлению ножевилок. «Но зачем ножевилки, если мяса вообще не будет? А-ха-ха», — в первый раз за все знакомство начальник уезда зашелся смехом, да и то злорадным. И еще он советовал проспаться, оставаться здесь, сколько заблагорассудится, а если нет времени для отдыха и дела в столице не ждут, тогда что ж, счастливого пути, будем рады новой встрече.

Всю жизнь дел у Аэроплана Леонидовича было непроворот, особенно теперь, когда появилось столько простора, чтоб натворить и наворотить всевозможных деяний всесоюзного, а то и всемирного масштаба. Короче говоря, покой нам только снится. К тому же, осаду его квартиры сняли — товарищ Триконь сообщил еще в поезде, поскольку труп Аэроплана Леонидовича по месту прописки не был обнаружен. Без радости, надо сказать, он доложил, что вот вы, товарищ Около-Бричко, собственной персоной, живы и здоровы. Выломанную дверь починили, закрыли, как положено, и ключи, которые висели в прихожей на крючке, отдали в жэк.

«Вставайте, граф, вас ждут великие дела», — рядовой генералиссимус набрал полную грудь воздуха, решительно поднимаясь с широченной кровати. Эдда повернулась на спину, потянулась в сладкой истоме, и ее полусферы вновь выскользнули из-под простыни и нахально уставились на Аэроплана Леонидовича. Не открывая глаза, Эдда промурлыкала: «Куда ты, котик?» «К исполнению», — мысленно ответил он, закрыл руками свой срам и на цыпочках побежал к стулу, на котором аккуратно лежала одежда. Он торопливо одевался, а груди продолжали на него таращиться и даже он, человек горно-хрустальной честности и порядочности, подумал: «Какой низкий моральный уровень и такой восхитительный бюст!»

Натягивая штаны в вилле а ля Гарше под славным городом Шарашенском, о чем неутомимо дальше помысливал Аэроплан Леонидович? О специфической то ли общественной, то ли служебной деятельности Эдды. Во всяком случае, она воспользовалась его беспомощным состоянием и попыталась, именно попыталась, потому что он мог представить неопровержимую по целомудренности выписку из истории болезни. И свидетельница имелась в случае чего: его импотенция совершенно не нравилась еще Марье Лошаковой. Ничего не было и не могло быть — любая экспертиза, если уж на то пойдет, подтвердит.

Мог ли в ином ключе наш морально устойчивый герой помысливать? Например, о том, что он опять мужчина и, чем черт не шутит, вовсе не бесплоден. Правда, рядовой генералиссимус не был большим оригиналом по части бездетности среди самых известных людей. Некоторые умирали, а вместо детей дело их жило. Не только идеи, мысли, а то ведь все дело… Бесспорно, дело рядового генералиссимуса тоже очень живучее, но не шевелятся ли волосы у читателя, когда он представляет зримо-зримо наследничка героя героев и аппаратной проститутки Эдды? Или мы такой симбиоз уже проходили и нам он не страшен? Как знать, не будет ли нам поспокойней, если Аэроплан Леонидович устроит сам себе экспертизу и докажет свое абсолютное бесплодие?

Он завязывал шнурки, когда в прихожую вышла Эдда с распущенными волосами, в пурпурном халате. Обняла гражданина Около-Бричко сзади, взяла в ладони голову и громко чмокнула в бронированное темечко.

— Котик, я думала: если академик, то у него все в голову переходит, Куда там — ты как пэтэушник! — и Эдда жизнерадостно рассмеялась, азартно мотая копной волос.

— Прекратите аморалку, — строго сказал Аэроплан Леонидович и поднялся, как и положено ему по общественному положению, во весь рост. — Скажите, как отсюда выбраться?