Стадион

— Мы сегодня делаем большое дело, — говорил Шиллинг. — Интересно, сколько на вас поставили? Наверно, очень много. Я уж вижу, глаз у меня верный.

Шиллинг прошелся по комнате, нервно потирая руки. Волнение его начало передаваться девушке. Шиллинг понял это и вышел.

А тем временем на огромном, заполненном людьми стадионе шла непрерывная азартная игра. Тут делали ставки и покупали билеты совсем как на ипподроме во время бегов, тут рисковали большими суммами, и каждому казалось, что только он знает будущего победителя.

Четыре спортсменки вышли на поле показаться публике. Над стадионом разнесся такой оглушительный, пронзительный свист, что у Эрики зазвенело в ушах. Десятки, если не сотни тысяч глаз впились в девушку, в ее ноги, тело, прическу, лицо, впились открыто и бесцеремонно, ибо обладатели их старались по внешнему виду угадать, не пропадут ли поставленные на нее деньги.

Все четверо прошли кругом по беговой дорожке стадиона, чтобы каждый мог видеть, на кого он поставил. Спортсменок разбирали по статьям, как скаковых лошадей. Эрике казалось, что она идет совсем голая среди разъяренной, разбушевавшейся толпы. От свиста, шума, крика у нее загудело в голове.

Наконец парадное шествие окончилось. Девушки проверили свои стартовые колодки. Стали на старт.

Стадион замер в ожидании. Сзади послышалась предупреждающая команда стартера.

И одновременно с выстрелом, ощущая необычайную силу и уверенность, девушка рванулась вперед, к белой, туго натянутой, резко различаемой вдали ленточке финиша. В конце дорожки, высоко над трибуной висел огромный портрет с надписью «Эрика победит». Девушка видела впереди себя самое, бежала словно навстречу самой себе. Она должна была победить, ибо победа принесет ей славу. И она победила. На долю секунды раньше других Эрика коснулась грудью белой ленточки и, сорвав, понесла ее с собой.

Стадион разразился свистом, гвалтом, криками отчаяния. Зрители ликовали, смеялись, ругались и плакали — все смешалось на трибунах. Уже подсчитывали выигранные и проигранные деньги, проклинали незадачливых спортсменок, отставших на десятую долю секунды, расхваливали Эрику, называя ее новой спортивной звездой Америки.

А «звезда» прошла в раздевалку, где ее ждала Лора Майклоу, и тяжело опустилась на скамью. Ей казалось, будто свист и шум толпы проникли ей в мозг и теперь у нее всегда будет гул в голове.

Вошел Шиллинг и весело сказал:

— Молодец, Эрика, не обманула моих надежд! Хоть рекорд и не поставила, но это не имеет никакого значения, — мы заработали большие деньги.

И с гордостью потрепал девушку по плечу.

А она сидела на скамье и в эту минуту всей душой ненавидела спорт, паблисити, Шиллинга. Однако слава ее уже распространилась по всему миру. Докатилась она и до далекого Будапешта.

— У меня есть интересная новость! — сказал Шандор Керекеш, слегка нагибаясь, чтобы пройти в невысокую дверь комнаты 'Гибора Сабо. — Вот в этой газете написано про наших общих знакомых.

— Не интересуюсь, — ответил Тибор, не отрывая взгляда от книжки, — и вообще могу тебе сказать, что Илона придет не раньше, как через полчаса, а ваша наивная маскировка каждый день отнимает у меня уйму драгоценного времени. Если хочешь, сиди тут, но не мешай мне читать. Можешь взять книжку.

И Тибор снова принялся за чтение, не обращая внимания на Керекеша.

— Видишь ли… — начал Шандор.

— Я тебе сказал, сиди молча или убирайся прочь! — притворяясь рассерженным, крикнул Тибор. — В средние века влюбленные учились в свободное время играть на лютне и петь серенады. Очень жаль, что этот обычай теперь забыт.

— Совершенно верно, — кротко ответил Шандор. — А у тебя не бывает желания поиграть в свободное время на лютне?

— Нет, — гордо заявил Тибор, — не бывает и не будет. Я застрахован от таких глупостей.

— Вот и прекрасно, — еще более кротко и ласково продолжал Шандор, и этот тон заставил Тибора насторожиться. Видно, и в самом деле у Шандора есть какие–то новости.

— Что это у тебя за газета? — с притворным спокойствием спросил Тибор.

— Я бы заставил тебя попросить прощенья, только новость не из приятных, и, по правде говоря, шутить мне сейчас неохота, — очень серьезно сказал Шандор, садясь на диван рядом с товарищем, — а хуже всего то, что эта газетка получает хорошую информацию и редко лжет.

И снова не эти слова, а тон, каким они были сказаны, взволновал Тибора Сабо. Он уже заметил, что газета была немецкая, и мысли его сразу же приняли определенное направление. Новость могла касаться только Эрики Штальберг, иначе Шандор не стал бы так говорить.

— Дай сюда газету, — кратко сказал Тибор.

Это была хорошо известная всем спортсменам в Европе маленькая немецкая газета «Шпорт эхо», старавшаяся поддерживать дружеские отношения со всеми спортсменами, каких бы политических взглядов они ни придерживались и к какой бы нации ни принадлежали. Очевидно, по этой причине сведения, которые печатала эта газета, всегда были достаточно правдивыми.

Тибор Сабо схватил газету с такой жадностью, словно от того, что он там прочтет, зависела вся его будущая жизнь.