Стадион

— Да, техника, — повторила Нина. Блокнот ее был уже весь исписан. Материала, наверное, хватит не на один, а на несколько очерков. Она пожала бригадиру руку, поблагодарила за рассказ и пошла к выходу.

Русанов стоял возле верстака с тисками и сверлил электродрелью дырку в толстой железной балке. Дрель мелко тряслась в его руках, и казалось, будто он изо всех сил старается удержать какое–то рвущееся из рук странное живое существо.

Когда Нина проходила мимо, он выключил ток, инструмент сразу замер у него в руках.

— Товарищ Сокол, я хочу сказать вам одну вещь.

Нина остановилась, холодно глядя на него и всем своим видом давая понять, что слова, сказанные товарищем Русановым, не могут представлять для нее какого–либо интереса.

— Слушаю вас.

— Когда будете писать очерк, не забудьте, что на строительстве, кроме машин, работают и люди.

Нина в недоумении сдвинула брови. Это что, какой–то намек? Как понять эти слова? Но раздумывать было некогда. Надо сейчас же ответить.

— Во всяком случае о вас, товарищ Русанов, мне писать не придется, — отрезала она и направилась к выходу.

Выйдя на улицу, Нина внимательно перечитала свои записи — материала больше чем достаточно, очерк должен получиться очень интересным.

И все–таки она почему–то не была довольна. Разговор с Русановым не выходил у нее из головы, и в конце концов это стало ее раздражать. Чего ради она так много думает об этом самоуверенном — да, да, несомненно самоуверенном, — заносчивом парне?

И по пути на стадион она опять все время думала о нем. А что он хотел сказать своей последней фразой? Конечно, там работают и машины и люди. Нина так и напишет. И довольно думать о нем. Довольно!

Но как ни приказывала себе Нина, а мысли ее все возвращались к Русанову, и думать о нем становилось все приятнее. Она поймала себя на этом и окончательно рассердилась. Только этого не хватало!

«А какой он смешной в своей спецовке!» — в тот же миг почти ласково подумала она и улыбнулась.

Ох, и досталось же ей от самой себя за эту улыбку!

В тот день все у нее не ладилось, всюду, казалось, ее преследовала неудача. Выдаются же в жизни такие неприятные дни? Максимов выдумал какие–то дурацкие упражнения: заставил девушек то прыгать, как лягушки, то ползать по земле. Наверное, со стороны это выглядит ужасно нелепо. И зачем ему понадобилось выставлять Нину на смех? Это для таких, как Ирина, которая ползает по земле с таким видом, будто ест конфету. А для Нины эти упражнения не годятся.

— Не хочу я делать эти упражнения, Николай Дмитриевич, — поднимаясь с травы, сказала Нина, — это не для меня. Они мне не нужны.

Максимов удивленно посмотрел на нее, стараясь понять ее настроение.

— Нет, они тебе нужны, и ты будешь их делать, — спокойно и уверенно сказал он.

— Нет, не буду!

Максимов выдержал долгую паузу.

— Что с тобой сегодня, Нина?

— Ничего.

Нина закусила губу, опустилась на траву и снова принялась за упражнения.

Софья Карташ, следившая за тренировкой группы Максимова, стоя у барьера, слышала этот разговор до последнего слова и уловила все его оттенки. «Нина стала известной спортсменкой и очень изменилась, — думала она, — а Максимов относится к ней по–прежнему, требует с нее так же, как требовал раньше. А к Нине сейчас нужен другой подход».

После окончания занятий, когда девушки, вымывшись и переодевшись, выходили из раздевалки, Карташ как будто случайно обратилась к Нине:

— Ну что, Нина, трудно вам сейчас работать с Максимовым?

Нина обрадовалась. Вот наконец хоть один человек ее понял.

— Просто беда, Софья Дмитриевна, я даже не понимаю, чего он от меня хочет. Какие–то дурацкие упражнения!

— И к тому же никому не нужные… А вы не хотели бы работать со мной? — небрежно спросила Карташ.

Нина удивленно взглянула на нее. Такая мысль никогда не могла прийти ей в голову. Обидеть Максимова? Да разве это возможно? Ведь он нашел ее, воспитал, ведь ему она обязана своими успехами.

— Нет, Софья Дмитриевна, это невозможно, — сказала она.

— Нет так нет, — спокойно, как будто не придавая никакого значения этому разговору, отозвалась Карташ. — Только не думаю, чтобы тренер, который сам никогда не был чемпионом, мог вас чему–нибудь научить. — И сейчас же заговорила о другом.

А слова ее все–таки запали в душу Нины, и мысли ее нет–нет да и возвращались к ним.

Когда Нина ушла со стадиона, Карташ подошла к Максимову и очень серьезно, даже взволнованно сказала:

— Николай Дмитриевич, мне кажется, вы нашли великолепное упражнение. Я сама искала такое и очень рада, что это удалось вам.

Максимов радостно улыбнулся. Всегда решительный, иногда даже резкий, он по–детски смущался, когда его хвалили.

— Его надо очень тонко выполнять, — ответил он, — это упражнение для бегунов, оно даст огромный эффект, я уверен.

— Сейчас я попробую, — Карташ ловко легла на траву и поползла. — Так?

Со стороны казалось, будто очень большая лягушка, то смешно перебирая лапами, то подпрыгивая, ползет по земле.

— Правильно, — одобрил Максимов. — Я это упражнение на себе проверил и теперь буду применять очень часто.