Стаф IV: Охотник за тенями

— Страшный ты человек, Стаф. Ведь ты убил двух демонов, включая высшего, разобрался со свитой, Макса и еще четверых человек предал смерти! А ведешь себя, будто ничего и не случилось, жрешь вон… И кусок в горло лезет, — и чего она этим хотела доказать, неизвестно.

— Готов отдать вьюжную броню за десять «шокедов», — сбил ее полностью с толку, не пытаясь оправдаться или что-то сказать про невиновность. Последнее — да, хоть аршинными буквами напишу, никто не поверит. Они уже все сами продумали, надумали, назначили виновных. А картины, не вписывающиеся в их мировосприятие, отвергались, как фантастические. Ошеломить у меня получилось отлично, дамочка даже поперхнулась явно заготовленной или обличительной, или еще какой-то побудительной речью, — Ты их можешь списать без всякого труда на Северного. Не зря умер Максим. В результате доспех тебе достанется фактически бесплатно, и главное все произойдет тихо. Никто лишний не узнает. Это нам обоим на руку. Гранаты я тебе не продам. Они мне пригодятся, — и пока собеседница не спохватилась, не опомнилась продолжил вещать уже задумчивым тоном, играя на ее фантазиях и страхах. Специально не договаривая, не угрожая и вообще, вроде бы просто размышляя о бытие вслух, — Знаешь, поговаривают, что демоны питаются людскими душами, — Алиэль чуть приоткрыла рот, у нее явно одно с другим не складывалось — скачки моих мыслей поражали, — Еще пока не разобрался до конца, так ли это на самом деле. Но, наверное, все же очень неприятно, когда огромные зубы высшего смыкаются медленно на твоей шее. Ты чувствуешь, как утекает жизнь. И ничего уже не можешь поделать. Только наблюдать. В этот самый момент и рождается безнадега, а глухая тоска захлестывает. Ты думаешь сколько, сколько всего я не успел. Почему?! Зачем, зачем я сунулся туда, куда не следовало?! И ведь просто из-за собственной дурости! Ничего мне не угрожало! Нет, пытался что-то доказать, зачем-то строил козни… И почему я был таким тупым? За лесом не видел деревьев, а за деревьями леса… Мда… Бывает. Вот так умер Северный, — глаза прожженной товарки стали огромными, в них уже плескался явный страх, особенно, когда она посмотрела на шар. Скорее всего я чего-то не понимал, отслеживая реакции, но продолжал вещать, — И знаешь, складывается удивительная тенденция, закономерность ли, тот кто пытается меня убить отчего-то умирает очень страшно. И очень больно. Мучительно. И без надежды на перерождение. И случается это быстро. Вот взять Любомира… Хороший вроде бы мужик, отличный наставник. Но кто скажет, кто поручится, что через день, может, два или три он не отправится в чертоги Великого холода? Ты поставишь на это двести тысяч марок? — девушка медленно-медленно отрицательно помотала головой, смотря завороженно в шар, — Потеряв все, лишившись самого ценного… Уйдет. А люди забудут его через час. Но будет хуже, когда вытащат ледяное тело из петли. Смотря на вывалившийся синий язык, заглядывая в стеклянные глаза, в каких будут отблески пережитого ужаса, никто… абсолютно никто не сможет сказать, что произошло, что случилось. И некроманты лишь бессильно разведут руками…

Я посмотрел на фужер с вином на просвет, затянулся сигаретой. Улыбнулся, постарался добро.

— Ты это… ты типа мне угрожаешь?! Ты… типо… ты грозишь мне?… — не знаю, что у нее сложилось в голове, но даже в словах стала путаться.

Не слушая, не убеждая и не разубеждая, продолжил так же неторопливо:

— Бывает так, пожелает кто-то изо всех своих сил, чтобы человек, мешающий ему, взял и умер. К примеру, от инфаркта миокарды или инсульта. И вдруг неожиданно проклятье возвращается к отправителю. Часто в более страшной и болезненной форме. Кровавый понос… Без перерыва, конца и возможности излечения. Доктора суетятся, кричат. Больной орет: мама, мама! И ничего никто не может поделать, а человек пожирает сам себя. Изнутри. Или вот, — достал артефакт с «Хозяином боли» — наследство Белого паука, глаза девушки еще сильнее расширились, она даже попыталась назад рефлекторно попятиться, а затем вновь всмотрелась в зеленый шар, я же продолжил размышлять, — Насколько нужно обладать извращенным сознанием, чтобы это воплощение совершенной мерзости, — последнее слово, похоже, Алиэль не услышала, — Взять и заключить в вечную холодную тюрьму, где нет живого тепла. Света. Надежды. А существу же знаешь, как хочется поделиться счастьем, переполняющим его, особенно с таким прекрасным созданием, как ты, например. Привести к гармонии этот мир. Ведь суть этого зверя, нет, не боль. Но очищение человека, спасение его души, особенно в той, в которой неожиданно появилась скверна. Чтобы девушка оказалась в чертогах чистая, как вечный лед. Девственна. И…

— Ты… ты… ты… — перебила меня задыхаясь надсмотрщица. Реакции какие-то обостренные, дикие. Чего-то я опять не знал. Но вновь продолжил монолог с неожиданного для девушки ракурса, не обращая внимания на слова.