Стаи. Книга 2. Новая Волна

Зал замер, когда в такт первым аккордам, скрытый мерцанием голограмм, вмиг сотворившим пейзаж хвойного леса, навстречу зрителям и судьбе шагнуло странное создание, показав практически неприкрытую наготу уже далеко не человеческого тела. Ничего срамного, или запретного не было ни в его одежде, живописными лохмотьями скрывшими вроде то, что надо, но, откровенно, оставляющей мало места для фантазии. Печально опустившийся на виртуальный снег рыжий хвост, надломленная поза, тоска и боль в огромных глазах…

Что ты сделал, охотник? Что же ты натворил?

Ты зачем лисьей кровью склон оврага умыл?

Много ль радости в силе, что творит это зло?

Есть ли смысл жить дальше сотворившим его?

Призрачный пейзаж приобрёл невиданную точность, даже алые пятна на белом снегу, казалось, касаются вытянутых рук, убитого горем создания…

Мы с тобою похожи, у тебя тоже дом,

Тихий, милый и светлый, напоённый добром.

И подземные норы, где нет страха и зла,

Я копал под корнями для семьи, для себя.

Мы с тобою похожи, и ночною порой

Ставим жизнь нашу на кон, уходя той тропой.

Той тропой, что ведёт нас к триумфу побед,

Что позволит нам выжить, хотя… может нет?

Я ведь путал капканы, уходил от волков,

А ты дрался с медведем, избегая клыков.

Помню, шёл ты по долу, весь израненный вепрем,

Да и я, так бывало, пил из чаши со смертью.

Я с восторгом к норе приносил подаяния,

Видел радость детей, шерсти рыжей сияние.

Ты ведь тоже с трофеем ступал на крыльцо,

И светился весь счастьем, утирая лицо.

Сюжеты, повествующие о непростой жизни двух таких непохожих созданий, сменяли друг друга, сплетаясь и пересекаясь в сложную вязь с печальной музыкой, рисующей единую картину, имя которой Жизнь…

Мы с тобой и не злые – так устроен наш мир,

Что бы жить, нам судьба выбиваться из сил,

Что бы жить, мы прольём чью-то алую кровь,

Что бы быть, нам придётся прогневать богов.

Я так жил и ты тоже, я любил, и, похоже,

Что тебя не минула та же светлая длань.

Видел я, и не раз, за кустом притаился,

И супругу твою, и детёнышей лица.

На всю сцену вспыхивали красочные изображения счастливого мужчины и его семейства. Лица, полные радости, от осознания значимости твоего бытия, теплые объятия, трогательные поцелуи…

И меня у оврага с нетерпением ждали

Те, кто вверил мужчине судьбу, и печали.

Кто делился тем светом, что давала весна,

Кто так радостно пел, оглашая леса.

Кто любил, кто терпел холода и заботы,

Кто утешил всю боль неудачной охоты,

Те, кем вся моя жизнь преисполнилась смыслом,

За кого насмерть бился с врагом ненавистным.

Теперь уже сцены жизни лисьего семейства сменяли друг друга быстрой, но неторопливой чередой, дополняя радость и грусть, что лилась в души вместе с волшебной музыкой и неземным голосом убитого горем Лиса…

Мы не часто встречались на извилистых тропах,

Не стерёг я тебя в тех коварных осоках.

Не чинил я разбой, твоих птиц не душил,

Так за что же, охотник, ты мне отомстил?

Полные горя глаза Куко устремились к небесам, щедро сыплющим снег…

Как же так получилось – мне жить не охота?

Ты оставил тоску, кровь детей и псов рвоту.

Запаха пороха, смерти, и отчаяния крик:

Защити нас, любимый, сбереги всех троих!

Страшная, оскаленная пасть огромной собаки, словно бросается на зрителя…

Что ты сделал, охотник? Что же ты натворил?

Я ведь в дом не врывался и жену не губил,

С окровавленной мордой над дитём не стоял,

Сыновей твоих родных клыками не рвал…

Лишь подруга-Луна в небе стылом, далёком,

Мне откроет дорогу серебряным оком,

Белым снегом богиня дом укроет остывший,

Только Мара тоскливый мой вой и услышит…

Музыка замирала, и вместе со снегопадом холодели от жуткой песни сердца, словно настоящая лютая русская зима ворвалась во дворец…

Исполнителям аплодировали необычно долго, по достоинству оценив и бесподобную в своей красоте музыку, берущую за душу, и великолепно подобранную видео дорожку, прекрасно дополнившую смысл до краёв наполненной тоской и безысходностью песню. Многие дамы никак не могли взять себя в руки, и утирали платками слёзы. А Куко, беспрестанно кланяясь чуть ли не на все четыре стороны, искренне надеялся, что их с Леной и Иланиэль выстраданное произведение поставит точку в непростой борьбе нового начала, что заложили на далёкой планете странные существа, Элан и Афалия. Эти два храбреца отдали себя целиком, без остатка, начав непростой жизненный путь нового разума. Ему были безразличны гонорары и сборы, что, без сомнения последуют за прекрасным выступлением, не интересовала его слава, и карьера певца: на Новой России творчество в поэзии и музыке было необходимой добавкой к более важному творчеству – созидательному труду.

Надо было перекинуть прочный мост между новым и старым миром, стереть грань между прошлым, за которое ещё цеплялось человечество, и будущим, наполненным неизбежным перерождением части людей в существа совершенно иного плана. Надо было убить страх и сомнения, и Лис очень надеялся, что всё получилось как надо…

Уже одетый в привычный костюм, Куко приблизился к своим друзьям как-то настороженно, словно его могли пожурить за плохой вокал, или скверную актёрскую игру: