Стая

Я храню молчание, пока Шон паркуется и пододвигает меня к себе.

– Скажи что-нибудь.

– Я не знаю, что сказать.

– Прими это. Просто, твою мать, прими, – сурово произносит Шон. – Прими и не позволяй ни себе, никому другому вложить тебе идею, будто это была ошибка. – Он прижимает палец к моему виску. – Понадобится время, чтобы ты примирилась со случившимся, но прими его, Сесилия.

– Это было… – Я стараюсь скрыть в голосе дрожь.

– Необыкновенно, – отвечает за меня Шон. Мне удается только кивнуть. Он посмеивается над выражением моего лица. – Я ублюдок, раз говорю это, но вижу, что у тебя сейчас мозг взорвется.

Шон снова смеется, видя, как я косо смотрю на него, и затаскивает меня к себе на колени. Его карие глаза поблескивают от веселья, и он убирает волосы с моей шеи.

– Если ты гадаешь, что будет теперь, то ответ такой: мы не знаем. Ни я, ни Дом, ни ты. Мы не знаем, что случится, а что не случится. И это очень увлекательно.

– А если кто-то пострадает?

– Рискнуть мы обязаны.

– Почему мне кажется, что этим человеком буду я?

– Я не хочу… Меньше всего я хочу тебя ранить. Но если ты размышляешь над выбором, то сразу говорю тебе: не нужно. Если только сама не хочешь выбрать, но тогда надеюсь, что это буду я.

Я сердито вздыхаю, отчего его улыбка становится только ярче.

– Есть своя прелесть в хранении секретов, Сесилия. Но секрет остается секретом, если ты решаешь его оберегать. Через много лет, когда будешь за воскресным бранчем провозглашать тост в компании друзей, до того, как вы начнете брюзжать, до того, как сделаешь первый глоток шампанского, этим секретом может стать еле уловимая улыбка на твоих красивых губах. У всех есть секреты, но мало кто умеет их хранить.

Шон убирает с моего плеча волосы и ведет пальцами вдоль подбородка.

– Это такое чудесное зрелище, как ты теряешь над собой контроль, как отдаешься своему желанию. Вряд ли я когда-то видел, чтобы Дом был целиком поглощен мыслями о женщине.

– Не… не говори такого.

– Почему?

– Потому что, если он что-то чувствует… хочу, чтобы он сам об этом рассказал.

Шон, словно прекрасно меня понимая, кивает.

– Ты серьезно не против?

– Ты сидишь на моих коленях, смотришь так, словно хочешь меня. Почему, черт возьми, я должен быть против?

– Я не хочу тебя терять, – признаюсь я. Дыхание сбивается, глаза наполняются слезами.

– Сесилия, клянусь тебе, ты не потеряешь меня из-за случившегося. Выкинь эти мысли из головы. Это событие не приуменьшает моих чувств к тебе ни на йоту. Я одержим тобой как сумасшедший. – Нежный поцелуй, потом еще один. – Сегодня ты подарила мне свое доверие, и мне оно необходимо. – Шон сглатывает. – Сейчас тебе вряд ли удастся от меня отделаться.

– Ты такой… – Я провожу руками по его волосам. – Другой.

– Это ведь хорошо, правда? – Он слегка подталкивает меня к себе и проводит языком по пирсингу в губе. – Что бы ты ни хотела сейчас сделать, давай.

Я наклоняюсь и повторяю его движения языком, проводя им по металлу, и Шон шумно вздыхает, хватая меня за шею и прижимаясь ко мне лбом.

– Если когда-нибудь в будущем, ты задумаешься, что-то делать – делай это. Черт возьми, да все, что захочешь, и никогда не смей за это оправдываться.

– Безумие какое.

– Добро пожаловать в мой мир, – шепчет Шон и с поцелуем прижимает меня к себе.

Проходит несколько дней. Шон шлет мне сообщения, а Доминик молчит, но другого я и не ждала. Он практически чужой человек.

Вот только с ним у меня были интимные отношения.

Я умираю со стыда и мысленно щелкаю себя по спине хлыстом.

Несколько дней в моей голове роилась куча мыслей: «какого черта я натворила?» и «Ваша честь, пожалуйста, можно пару секунд?». В основном я пряталась в доме и отклоняла приглашения Шона. Читала, плавала, болтала по телефону с Кристи, которую не посвящала в подробности того дня. Это мой секрет воскресного бранча. Если я так захочу.

Чем больше я задаюсь вопросом, рассказать ли ей о случившемся, тем чаще пытаюсь найти слова, которыми могла бы это объяснить, объяснить, что чувствовала… будто это и должно было случиться. Что дала себе волю, и это стало почти самым прекрасным опытом в жизни, которого в прошлом я никогда не испытывала. Чем больше я думаю об этом, тем сильнее понимаю, что подруга меня не поймет.

«При закрытых дверях», «в тишине собственного дома» – вот причина, почему люди хранят в секрете свои сексуальные похождения. А у меня до сих пор не было опыта, который можно было бы скрыть, хотя наше действо происходило под открытым небом. Вытащив себя из кровати, я смотрю в окно на темный лес за домом и мигающий свет сотовых вышек и задумываюсь, где сейчас мужчины, на которых я помешалась. Думали ли они обо мне?

Поздравляли ли друг друга с победой при следующей встрече?

Поежившись от этой мысли, я закрываю балконные двери и прижимаюсь к ним лбом.

– Рождество наступило пораньше, Сесилия. Угадай, что? Ты проститутка. – С каждым словом я бьюсь головой о дверь. – Проститутка. – Удар. – Проститутка. – Удар.