Стая

Сидя в машине и бесцельно кружась по городу, Иванов прикидывал в уме варианты дальнейшего развития событий. В конторе он узнал, что следователь Борисов имеет на руках материал, который может поставить крест на карьере Одинцова. Размышляя над источником информации, которую сообщили ему в конторе, Иванов сделал вывод: никто кроме самого Борисова такую информацию слить в контору не мог. То есть, Игорь Борисов, следователь следственного комитета, завербован и является осведомителем конторы. Отсюда находят объяснения и дальнейшие действия Борисова. Он, видите ли, отдал компромат самому Одинцову и ничего не попросил взамен. Это значит, что так поступить ему велели в конторе. Иванов решил про себя, для того, чтобы Одинцов не успел наделать глупостей, хотя это на него и не похоже, надо его предупредить. Надо убедить Ивана Андреевича, что никаких движений делу Борисов не даст. Из конторы по этому поводу указаний не будет. Почему? Скорее всего, Одинцов контору не интересует, не тот масштаб. Но и топить хорошего следователя ради сиюминутных интересов нет резона. Его, может быть, и потопят, когда для этого создадутся необходимые условия. Короче говоря, конторские явно недооценили Ивана Андреевича. Им в следственном комитете нужен молодой и перспективный Борисов, а не предпенсионный Одинцов. Поэтому, в сущности, Одинцову ничего не угрожает. До поры, до времени, конечно. На его шалости со снайпером, на взятки в весьма умеренных масштабах контора смотрит снисходительно. Пусть забавляется, им он не мешает. К тому же он, в некотором роде, свой. Законов стаи не нарушает, так чего его трогать? Иванов подумал, что сейчас самое время для привлечения Одинцова к работе на Валентина Петровича Седова, без отрыва от основной работы, конечно. А что, в конторе на него лежит компромат, оно даже к лучшему. Этот компромат он, Иванов, постарается использовать по полной программе, когда это потребуется.

Материал на мэра города, который Иванов показал бывшим коллегам, не произвёл на них сильного впечатления. Большая часть информации уже была им известна. Против атаки на мэра, который никак не хотел ложиться под контору, они не возражали. Наоборот, Иванову предоставили дополнительные сведения, почти правдивые, а также указали на газеты и людей с телевидения, которых эти сведения непременно заинтересуют.

В конторе Иванов узнал много полезной информации и о Сергее Ивановиче Дадонове. Агент конторы, внедренный в окружение Дадона, сообщил, что на днях все бригадиры и еще семеро бойцов планируют захват какого-то человека. Целью захвата является возврат каких-то денег, которые были уплачены этому человеку из общака. Иванов сразу догадался, что речь идет о снайпере, завалившем Седовского сына. Интересно, как Дадон на него вышел? Все войско будет вооружено до зубов, так как операция предстоит опасная. К сожалению ни места операции, ни времени ее начала, ни объекта похищения агент установить не смог.

— Этот Дадон, — подумал Иванов, — под колпаком у всех спецслужб, а также полиции, следственных органов и, наверняка, у конкурентов. Не внедрил к нему агента только ленивый. У него преданные люди остались? Ха! А туда же, в элиту метит, в вожаки стаи. Придурок!

Размышления Иванова прервал телефонный звонок. Он посмотрел на дисплей, где высветился номер Сашки, начальника службы безопасности Седова Валентина Петровича.

— Слушаю, Саша, — сказал в трубку Иванов.

— У меня есть полезная для вас информация, — ответил Сашка.

— Ну.

— Следователь Одинцов ездил на дом к следователю Борисову. Мы проследили.

— Это мне известно.

— Откуда? — удивился Сашка.

— Не твоё дело. Если тебе больше нечего сказать, то будь здоров.

— Я думал, что это для вас важно. Остальное, мелочи. Одинцов арестовал некую Ольгу Шевелёву, инженера немецкого института. Потом он встречался на её квартире с каким-то мужиком, после этого мужик из квартиры не выходил. Но, мы смогли отследить, что он звонил некому Иммануилу Штейну по домашнему телефону. Адрес, по которому установлен телефон, у меня есть.

— С этого бы и начинал, — проворчал Иванов, — как же вы звонок засекли?

— Техника новая, — сообщил Сашка, — недавно купили.

— Кто этот Штейн?

— Старикан лет семидесяти, сидел за изготовление денег, сидел пятнашку. Освободился семь лет назад и сейчас изготавливает паспорта, права и всякую мелочь типа дипломов.

— Сведения точные?

— Точнее не бывает. Я сам у него когда-то медицинский полис делал для племянника.

— Идиот! Только этого не хватает для полного счастья.

— Виноват, но я тогда ещё не работал у Седова.

— Всё равно, идиот. Ладно, за информацию благодарю. Да, кстати, как полис? Не подвёл?

— Полис отличный. Племянник нигде, никогда не работал, на бирже труда не состоял, а полис везде принимают и лечат.

— Он что у тебя, племянник твой, тунеядец?

— Нет, он просто поэт, непризнанный.

— Тогда всё понятно. Не повезло твоему племяннику. Поэтов обычно начинают чтить лет через сто после смерти.

— И что не бывает исключений?

— Бывают. Пушкин, например.