Стая

— Я вижу, что камера работает, — говорит вампир. Впервые слышу в ее голосе страх. — Буду надеяться, что ты меня все-таки слышишь. Я никогда не боялась смерти, но сейчас мне почему-то страшно. У меня была отвратительная жизнь, полная отчуждения: от меня отказалась семья, я долго скиталась. Все изменилось, когда появилась ты.

Меня всего трясет, становится невероятно тяжело вести машину.

— Иногда ты вел себя как полный идиот, о чем я не стеснялась тебе напоминать. — Голос Рихтенгоф дрожит, но она решительно продолжает. — Но из-за твоей непролазной глупости моя жизнь словно наполнилась смыслом. Мы с тобой сами стали частью чего-то большего. У нас появилась стая. У нас появилось, ради чего жить.

— Господи, Вал… — Я чувствую, что вот-вот разрыдаюсь, в глазах темнеет.

— Не хочу запомниться тебе сентиментальной, но перед смертью, думаю, такое позволительно. — Она прерывается и делает глубокий вдох. — Ты самое дорогое, что у меня есть. Я люблю тебя, Бруно Джексон.

Запись прерывается, и я кричу. Кричу так громко, что ломается и разрывается душа. Несколько крепких ударов по рулю, и я снова впечатываю педаль газа в пол. На экране появляется лицо Уоллеса.

— Какой удачный эксперимент, — протягивает он с напускной трагичностью. — Мне удалось выдавить скупую слезу убийцы моего деда. Видел бы ты, тринадцатый, как она разрыдалась. Даже самые непробиваемые стены ломаются, если поднести к ним хороший таран. А что…

Размахнувшись, врубаюсь кулаком в экран навигатора. Вспыхнув десятком искр, он переламывается пополам и падает на пол машины.

— Бруно… — Эстер касается моего плеча.

— Мы успеем, — твердо говорю я. — А потом я найду этого ублюдка и разорву на куски.

До крепости остается совсем немного. Времени почти нет, но преданное сердце отказывается слушать доводы разума. Вырулив к огромной поляне, я гоню по траве. Серые руины крепости кажутся такими далекими, хотя до них уже можно добраться пешком.

— Ну же… Ну же!

Бывают в жизни такие моменты, когда ночные кошмары возвращаются в реальность. Когда старые затянувшиеся раны, которые уже давно не кровоточили, разом вскрываются, расплескивая горячую кровь и наполняя душу болью, страхом и ненавистью.

Огромный столб огня. Крепость вспыхивает, серые камни летят в разные стороны, словно сама земля не выдержала и рванула своим гневом в небо.

— Пригнись! — кричит Эстер.

Нырнув под сиденье, слышу, как громадные булыжники обрушиваются на крышу и лобовое стекло машины. Девушка, спрятавшаяся рядом, крепко стискивает мою дрожащую руку. Когда снаружи все стихает, я даже не забочусь о том, чтобы открыть дверцу.

Просто сношу ее одним сильным ударом.

Пахнет дымом и гарью. Пахнет смертью и удручением. Руины горят, и я останавливаюсь как вкопанный, не веря своим глазам. Сердце в груди разрывается.

— Вальтерия…

Тихий шепот, в котором еще осталась глупая надежда. Прибавляю шаг и иду в сторону серых стен, охваченных пламенем. Ноги не слушаются, я спотыкаюсь и не могу удержать равновесие.

Я не успел.

— Вальтерия.

Я ничего не помню.

Меня больше нет.

3

— Вам понадобится одеяло?

Полицейский осторожно берет меня за плечо, и я вырываюсь, все еще расхаживая возле желтой ленты и дыша на счет. Полиция приехала резвее обычного, теперь они занимались тем, что искали останки и устанавливали причину взрыва.

— Мистер, вам лучше…

— Убери от меня свои чертовы руки! — рявкаю я, и полицейский, тяжело вздохнув, отходит в сторону.

Оглядываюсь по сторонам и убеждаюсь, что все это мне не снится. Люди в спецодежде суетились на месте взрыва, разбирая завалы и пытаясь обнаружить хотя бы что-то.

Я оборачиваюсь на машину скорой помощи. Эстер и Терри сидят рядом, укутавшись в одно одеяло и рыдая. Мальчика кто-то подбросил до крепости. А я все еще не теряю надежды. Моя любимая всегда спасалась в самый последний момент. Не может быть такого, что у нее не получилось.

— Застегивай!

Подпрыгнув на месте, впиваюсь пальцами в желтую ленту и вглядываюсь в пепельный сумрак руин. Двое мужчин в форме выносят большой черный пластиковый пакет для тел.

Я кричу в темноту так, что закладывает уши. Слезы брызгают из глаз.

Черный полиэтилен, в котором осталась вся моя жизнь.

— Мистер Джексон? — зовет полицейский. — Мы подготовим все для опознания.

Я не слышу его слов. Слезы заливают лицо, грудь сдавливает глухая боль.

Я верил до последнего.

4

— Здравствуйте, сэр! — Банковский служащий расплывается в улыбке. — Чем могу быть полезен?

— Простите, мне нужна банковская ячейка Вальтерии Рихтенгоф, — начинаю я и прокашливаюсь. Ее имя болью застревает в горле. — У меня нет ее документов, но…

— Вы Бруно Джексон, верно? — осведомляется он, пробегая взглядом по моим документам.

— Верно.

— Если у вас есть код, то вас велено пропустить. — Служащий проверяет что-то в компьютере. — Об этом нас уведомил хозяин ячейки.

— Два, четыре, шесть, два, восемь, — тихо говорю я. Те самые цифры с маленького листка на каминной полке.

— Следуйте за мной.

Служащий провожает меня до тяжелой двери. Дрожащей рукой я снова набираю код, и громадная створка открывается, пропуская меня внутрь.

— Я буду рядом, если понадоблюсь.