Стая

Я усадил щенков в тележку и прокатил их по снегу. Везунчик и Ушастик бежали рядом со мной. Мы бегали и хохотали, пока тележка не перевернулась и мы все не повалились в мокрый снег. Везунчик и Ушастик слизнули снежинки с моего лица.

– Спасибо за купание, – сказал я.

Купание. Раз в неделю мама набирала мне ванну, оттирала мне уши, шею и ноги, и мне казалось, что с грязью сойдет и кожа.

«Вот теперь ты у меня чистый, Мишка. А не грязнуля-медвежонок, да?», – говорила мама.

Я снял шапку и положил ее в тележку, а затем принялся изо всех сил натирать себе лицо, волосы и шею снегом. Солнышко пригревало, холодный снег обжигал кожу. Я снял свитер и штаны и тоже сложил их в тележку. Ухая и повизгивая, я натер тело снегом. Псы танцевали на задних лапах и катались по земле. Везунчик схватил мою шапку с тележки и помчался к сараю.

– А ну, вернись! – закричал я.

Я бросился за ним вдогонку, но пес тут же подбросил мою шапку в воздух. Ушастик поймал ее на лету и бросил дальше. Даже Мамуся поучаствовала в этой игре. Я хохотал, гоняясь за моими псами по рощице. И в тот момент я не чувствовал ни холода, ни голода. Я был просто мальчиком, который играет со своими псами, дурачась на снегу.

Глава 22 Пес

Теперь каждый день шел снег. Иногда снег был мелким и злым, злым, как продавщица в дорогой кондитерской. Но бывал снег и нежным, мягким, точно белые занавески. В такое время я оставался в Стеклянном Доме с псами – со всеми, кроме Дымка, – и спал днями напролет.

Временами из‑за туч выглядывало солнце. Тогда я шел за Везунчиком мимо сарая, перебирался через изборожденный трещинами кирпичный забор, петлял по переулкам и выбирался на большую площадь, к магазинам и лоткам у входа в метро. Теперь, когда Бабуля и Мамуся окрепли, Ушастик ходил вместе с нами. И всегда, всегда вдалеке от нас трусил Дымок – то там мелькнет его серебристая шкурка, то сям на мгновение покажется черный хвост.

От площади, где блестели золоченые купола, от площади, где маршировали солдаты в белых перчатках и высоких черных сапогах, мы шли к ресторанам. Тамошние швейцары в белых перчатках гнали меня прочь от длинных черных машин и красивых женщин.

Я нашел книжный магазинчик, где сидела старушка. Еще в магазинчике жила кошка. Старушка давала мне копейки, а псам – молоко. Глаза кошки напоминали мне Рудика – голубовато-стальные, холодные. Мне хотелось найти в книгах знакомые слова, почувствовать вес книжки в руках, погладить обложку. Но женщина не разрешала мне трогать книги. Зато она помогала мне разбирать слова в старых газетах. «Еда». «Люди». «Псы». «Оружие». «Холод».

Я нашел магазинчик, где мужчина с огромными пышными усами делал деревянные иконы.

– Вы можете нарисовать Жар-птицу? – спросил у него я. – Можете нарисовать Снежную Королеву? Или девочку со спичками? – Я осторожно коснулся лика Пресвятой Девы.

Мужчина вздохнул. Его усы дрогнули.

– Нет, малец. Люди за такое не заплатят. Им нужны иконы, только иконы. – Он принялся сколачивать две деревянные пластинки. – Они думают, что святые принесут им здоровье и удачу. – Он застучал молотком сильнее. – Но где были святые, когда мой сын погиб на войне?

– Не знаю, – ответил я. – Может быть, они спали.

Мужчина, вздохнув еще раз, дал мне монетку.

– Может, ты и прав. Даже Богу и святым нужно спать, наверное. – Он погладил Ушастика. – Но кто присмотрит за нами, пока Бог и святые спят?

– Псы, – ответил я.

Еще неподалеку от книжного магазина и лавки икон я нашел школу. Ближе к полудню, когда пригревало солнце, мы с Ушастиком и Везунчиком, а иногда и Дымком шли на школьный двор.

– Глядите, – говорил я им.

Звенел звонок, и дети выбегали из коричневато-серого, точно грязь, здания и заполоняли двор. Стоя за забором, мы смотрели, как мальчишки играют в снежки.

– Мне не нравится вон тот высокий мальчик в синем шарфе, – сказал я псам. – Он вложил в свой снежок камень.

Мальчик в синем шарфе швырнул снежок в маленького мальчика, сжимавшего в руках книгу. Снежок ударил мальчика по голове, и тот закричал от боли, выронив книгу.

– Вот видите, я же говорил вам, что он злой.

– Гав, – поддержали меня Везунчик и Ушастик.

– Он плохой, плохой мальчик.

Малыш побежал в школу, зажав ушибленное место ладонью.

– Эй! – окликнул его я. – Ты забыл свою книгу!

– Ты кто?

Я обернулся. Из‑за забора на меня смотрела какая-то девочка.

Прежде чем я успел ответить, девочка уставилась на собак.

– Это твои псы?

– Да, – сказал я.

Везунчик просунул черный нос между прутьями забора и вильнул хвостом. Девочка почесала ему подбородок. Ушастик поднялся на задние лапы и закружился.

– И тот тоже? – Девочка указала на тротуар, где спал Дымок.

Я помедлил. Дымок никому не принадлежал.

– Вроде того, – задумчиво кивнул я.

– Тебе повезло, – сказала девочка. – А мне мама с папой не разрешают заводить собаку. Они говорят, что с собаками много возни, а я слишком безответственная, чтобы присматривать за своим псом.

– Это псы за мной присматривают, – возразил я. – Мы заботимся друг о друге.

Девочка посмотрела на мои мокрые ноги, закутанные в брезент.

– Почему у тебя нет обуви?