Стая

Женщина замахнулась, ее черная блестящая сумка взлетела над моей головой. Я сжался в комочек на мостовой, ожидая, когда на меня обрушатся небеса.

И тут чья-то рука схватила меня за шиворот и вздернула на ноги.

– Беги! – скомандовал Вадим.

Глава 25 Сестры милосердия

И мы побежали. Мы бежали, бежали, бежали, оскальзываясь на оледенелых тротуарах, ловко прокатываясь по ледяным дорожкам. Ушастик и Везунчик бежали вслед за нами. Мы бежали до тех пор, пока у нас не заболели ноги. Тогда мы повалились, и вышла куча-мала из мальчишек и псов.

– Ну ты и псих! – хохотал Вадим. – Она прибила бы тебя той сумкой!

У меня глаза слезились от холода, смеха и слов «Мерзкий маленький воришка!».

– Она бы мне голову снесла! – Я вытер уголки глаз. – Но ты меня спас.

– Да, и твоя голова катилась бы по улице и кричала: «Помогите, помогите, я, кажется, что-то потерял!»

За нами распахнулась дверь.

– Мальчики! Эй, мальчики! Что…

Вадим вскочил и помчался прочь еще до того, как женщина успела договорить.

А вот меня что-то удержало. Я опустил ладонь Везунчику на загривок и уставился на женщину, стоявшую возле облупившейся двери с нарисованными крыльями.

– Вы сестра милосердия? – спросил я.

– Да. Последняя из них, – сказала она. – Похоже, тебе милосердие не повредит.

Я поковырял носком ботинка снег, держась поближе к Везунчику.

– Заходи, мальчик. У меня нет времени.

В доме сестер милосердия было темно, холодно и тесно. Псы прижались к моим ногам и заскулили.

Сестра милосердия схватила меня за плечо. Ее пальцы впились в мою кожу, словно когти. Она покрутила меня, осматривая.

– Ничего от него не осталось, – бормотала сестра милосердия себе под нос. – Ничего. Сколько тебе лет, дитя?

– Пять, – ответил я.

– Господи, помоги нам. – Она покачала головой. – Они все младше и младше… Я полагаю, нет смысла спрашивать, есть ли у тебя родители и где они?

Я покачал головой.

– Я так и думала. – Сестра вздохнула. – Их никогда и не бывает. – Она закашлялась. Ее кашель напоминал скрежет ржавых кандалов. – Но что делать? Что уж тут поделаешь? Ладно, начнем с главного. – Женщина потащила меня за руку в следующее помещение.

В углу стояла большая ванна. Над ванной нависал кран.

– Снимай всю одежду. – Сестра принялась набирать в ванну воду.

Ванна. Я не помнил, когда в последний раз купался.

Я снял свитер, футболку и штаны. Старые газеты, с помощью которых я спасался от холода, полетели на пол, точно осенние листья. Страницы из книги сказок тоже упали на пол. Я снял роскошные ботинки, которые подарила мне Аня, и вытащил мокрые обрывки газет – я запихал их в носки ботинок, чтобы те не сваливались у меня с ног.

Женщина повернулась ко мне. Над ванной поднимался пар.

– Отдай мне этот рассадник вшей! – Она сорвала шапку с моей головы и выбросила, а потом оглядела меня с ног до головы. – Кожа да кости, кожа да кости… Залезай, – приказала сестра. Она вручила мне щетку и мыло. – Мылься.

Я начал мылиться.

– Не так! – Женщина выхватила у меня мыло и щетку и принялась тереть. Она терла меня так, словно пыталась содрать с меня кожу, затем мышцы, а потом и кости. Она хотела отмыть всю грязь Города.

– Ай! – вскрикнул я.

Псы заскулили у двери.

– Сиди смирно, дитя.

Вода стала черной. Сестра милосердия отмывала мне уши.

– Тут столько грязи, что хоть картошку разводи, – ворчала она.

Мыло выскользнуло у нее из рук, и, пока женщина искала его на полу, я осторожно сунул мизинец себе в ухо. Картошку?

Затем она принялась за мои волосы.

– Так я и думала, – рявкнула сестра. – Вши!

Она вылила мне на голову бутылку какой-то жидкости с едким запахом, а затем принялась тереть мне макушку.

– Ой! – опять вскрикнул я.

Везунчик зарычал у двери.

– Прекрати вести себя как ребенок! – приказала она.

Наконец сестра милосердия достала потертое полотенце.

– Вылезай, – скомандовала она.

Я стоял на холодном цементном полу, голый и мокрый. Меня била дрожь.

– Вытирайся. Я найду тебе одежду, хотя одному Господу известно, где мне взять одежду твоего размера.

Ушастик и Везунчик подобрались ко мне поближе и принюхались.

– Это я. – Я почесал их за ухом.

В карих глазах Везунчика читалось сомнение. Ушастик слизнул каплю воды с моей ноги. Рассмеявшись, я отпрянул в сторону. Ушастик схватился за угол полотенца и потянул на себя, мотая лохматой головой. Мы перетягивали полотенце, словно канат. Ушастик тащил меня по мокрому холодному полу. Везунчик лаял.

– Что это еще за представление?

Я замер на месте. Ушастик выпустил край полотенца. Везунчик смутился под ледяным взором женщины.

– Я не для того тут надрывалась, чтобы ты немедленно испачкался опять. Нахватаешься блох от этих дворняжек!

– Простите… – прошептал я.

– Вот. – Сестра бросила мне охапку одежды. – Они велики тебе, но лучшего у меня не нашлось.

Одежка действительно оказалась слишком большой, зато чистой. И все дырки были заштопаны.

– Спасибо, сестра.

– Не за что. И у меня для тебя найдутся шапка, куртка и перчатки, – вздохнув, хрипло сказала она. – Вот только обуви подходящей у меня нет.

– Ничего. Аня дала мне эти ботинки. Роскошные ботинки для такого невзрачного маленького мальчика, как я.