Стая бешеных

Этот желтый ручеек потек с Востока на Запад, как только границы России стали прозрачными и дырявыми. И течение этого ручейка от Амура до самой Вислы было поделено на участки. На каждом участке действовали проводники, которые предоставляли младшим братьям «крышу», провозили их через милицейские кордоны, через границу, если она была на участке проводника, устраивали им ночлег и кормежку на стоянках. Все это делалось, естественно, не из чувства интернациональной солидарности. За все брались деньги, причем чем сложнее был участок, тем большая сумма.

Участок Москва – Гомель был самым сложным, поэтому и стоил он по пятьсот долларов с носа. «С носика», – как сказала Мата, когда предложила Сынку и Исмаилу прокатиться туда и обратно. Ну и они, естественно, согласились. Им причиталась половина суммы плюс комиссионные за доставку людей оттуда. Оттуда они тоже должны были привезти народ. Не ехать же порожняком. Но до Белоруссии надо было еще доехать. А пока они сопровождали восемьдесят перепуганных, вечно настороженных азиатов. Поначалу их было восемьдесят пять, но пятерых повязали еще где-то под Астраханью. Так, по крайней мере, сказал предыдущий проводник.

В сумке Сынок вез восемьдесят паспортов. Во всех паспортах была одна и та же фотография и одно имя – Ман Ли. Мужчине на фотографии было лет пятьдесят, хотя никому из группы не было больше тридцати. Эти эмигранты наивно полагали, что все азиаты для европейцев на одно лицо, а поскольку имя Ли самое распространенное в Китае, то с них и взятки гладки. Когда Сынок с Исмаилом решили выяснить, как же звать этих узкоглазых на самом деле, имена их оказались трудноотличимыми друг от друга – Сям, Нам, Вам, Люм, Нгуэн и так далее. Поэтому Сынок, не задумываясь, на время следования дал каждому из них другое имя. Те запомнили и даже могли повторить каждый свое.

Поездка предполагалась длительная, но не очень опасная. Было у нее две цели. Задание от Маты, которая, как теперь понимал Сынок, курировала именно эмигрантский бизнес, они получили, во-первых, как расторопные, проверенные и трудолюбивые члены братства, а во-вторых, задание предполагало долгое отсутствие в Москве, что делалось в целях безопасности. После аферы с фальшивомонетчиками по столице рыскали обманутые чеченские, азербайджанские, грузинские, даже латышские мафиозные ищейки. Не дай бог кто-нибудь попался бы им на глаза.

Дело готовилось долго и тщательно, проваливать его теперь, когда сгребли с олухов-бандитов около четырех миллионов долларов, было глупостью.

Сынок не присутствовал в начале операции, но ее конец он видел сам, сам принимал в нем участие.

Бухгалтер, которого он сопровождал в последние дни, и был тем самым Каэсом. Они раскручивали чеченцев. Мата раскручивала азербайджанцев. Зиг дурил латышей, а Дон – грузин. В контору Чипа доверчивых и жадных бандитов привели в один день, в тот самый. Тогда же все и рассчитались. А уже через полчаса, когда из подвальчика на территории МГУ уехали азербайджанцы, все оборудование было вывезено в монастырь, все «фальшивомонетчики» как сквозь землю провалились. Сынок сам помогал грузить все более или менее ценное в машину. Приехавшие за компьютерами и станками посланцы бандитов нашли только беспробудно спящих своих полномочных представителей, которые все никак не могли проснуться, а тем более объяснить, куда девался подпольный магазинчик.

Самое сложное было – скрыться «фальшивомонетчикам». Но уйти смогли все. Как рассказал Каэс, он просто вышел в туалет. И не вернулся…

– Ну как там, снаружи? – спросил Исмаил у Сынка, не перестававшего смотреть в окно.

– Никак, – пожал плечами Сынок. – Дорога и дорога.

– А че ж ты тогда пялишься? Слезай, дерябнем.

– Не хочу. – Сынок продолжал смотреть в окно на плывущие мимо березки. – Уже этот спирт в глотку не лезет.

– А чего ж ты хочешь? Шампанского?

– Бабу хочу, – вздохнул Сынок.

– А вон их сколько, желтопопеньких! – Рассмеялся Исмаил. – Выбирай любую. Зухра, Зульфия, Лейла, Фарида…

Вьетнамцы, услышав свои новые имена, оживились, зашевелились, защебетали что-то на своем птичьем наречии.

– Да нет, спасибо. – Сынок слез с ящиков и прыгнул на свою лежанку в конце вагона. – Я посплю часика четыре, а ты посторожи пока. Добро? Разбудишь, когда к границе подъедем.

Это была уже вторая граница. Первая была русско-украинская, вторая украинско-белорусская. И на той и на другой границах больше всего свирепствовали хохлы, не наигравшиеся еще в самостийность. Русским пограничникам было абсолютно все равно, они даже не стали заглядывать в вагон. А вот хохлы на прошлой границе, в Конотопе, шмонали прилично. Пришлось несколько раз под поездом, между колесами, переползать всем кагалом из вагона в вагон, а потом еще четыре часа, до конца следующего перегона, толкаться в одном вагоне со свиньями.

Зато теперь они оккупировали почти порожний товарный вагон, в котором везли только несколько десятков ящиков с какими-то железяками. И вагон этот шел как раз в Гомель, так что если повезет на границе, то можно будет доехать до самого конца без пересадок.