Стая воронов

У Гримнира не было сил ответить. Пока звенел мрачный голос, вокруг него кружилась целая орда вестэлфар, они нападали поодиночке, вдвоем или втроем – абсолютно одинаковые и неотличимые от живых, пока не попадут на острие его копья. Он кружился и отбивал удары, уворачивался и бил в ответ; он нутром чуял, что сражается лишь с армией призраков, но как он мог пойти против главного инстинкта – самосохранения? Как мог стоять на месте под градом вражеских ударов? Все внутри восставало против, добровольно сложить оружие – значило испытывать терпение норн. Он может отразить девяноста девять ударов – а потом сотое копье, принятое им за мираж, окажется совершенно реальным и выпустит ему кишки.

И он отбивался, отбивался усердно, используя все мастерство и ловкость, приобретенные за долгую жизнь. Он отбивался, пока глаза не застлал пот, пока руки и спина не начали гореть огнем; отбивался, пока он не начал терять легендарную выносливость, которой славился его народ. И лишь тогда поток врагов иссяк.

Мы знаем тебя, фомор, произнес его незримый собеседник. Тебя это удивляет? Ветер прошептал нам легенды о тебе: тебя называют Проводником смерти; Тем, кто носит капюшон, Предвестником ночи. Некоторые говорят, что ты сын Фенрира, другие – что ты брат Змея, опоясывающего мир. И все же ты лишь жалкое печальное напоминание о проклятом роде.

Тяжело дыша, Гримнир стоял в кругу подрагивающих теней, брызжущий от камня свет слепил его. На оскаленных клыках появилась пена, пряди жестких волос нависли над горящими вызовом глазами. Он откашлялся и сплюнул.

– Значит, тебе известно, – тяжело выговорил он, – что если твои слова о моем повелителе правдивы, я стребую с тебя кровавую плату, белокожий ты сукин сын!

Его враг расхохотался.

– Я и забыл, какие вы забавные. Может быть, оставить тебя себе…

Гримнир повел плечами, стряхивая с себя усталость.

– Тогда попробуй достать меня, если посмеешь!

– О, я посмею, – ответил вестэлф.

– Я посмею, – эхом откликнулся второй. И третий. Четвертый. Еще и еще, пока вся вершина не задрожала от силы их голосов. – Я посмею. Посмею! ПОСМЕЮ!

Гримнир медленно обернулся, сделав полный круг. Сощурив глаза, он высматривал любой намек на атаку, сжимая и разжимая кулаки, удобнее перехватывая пальцами с черными когтями липкое от пота древко копья.

– Посмею, – прошептал кто-то у него за спиной.

Резко развернувшись, Гримнир на краткий миг заметил того же высокого мрачного эльфа, которого убил уже с десяток раз, – те же длинные белые волосы и впалые щеки. Но если глаза других напоминали молочные опалы, то глаза сверлившего его взглядом эльфа были глубокого изумрудного, какого-то древнего цвета.