Стая воронов

– Ну и с королем Уэссекса тоже! – ответил юноша. – Он шибко разозлился, когда Этельред на день Святого Брайса пару лет назад убил его сестру и вырезал всех остальных сраных данов в Уэссексе. А я скажу, что многие из них по заслугам получили! Мерзкие ублюдки – и Вилобородый хуже их всех! Пропади он пропадом!

Этайн нахмурилась. Она открыла было рот, но Гримнир перебил ее:

– А Полудан при нем?

Юный сакс недоуменно пожал плечами.

Гримнир крепче взял его за горло.

– Я спросил, при нем ли Полудан, жидкокровый ты слизняк!

Лицо юноши побагровело.

– Н-никогда… о нем… не слышал…

Этайн повисла на руке Гримнира.

– Возможно, король Свен и король Олаф заключили мир. Они оба праведные христиане, и ни один из них не простит Полудану предательства. Может, сами даны и объявили его преступником.

Гримнир заворчал и отпустил сакса.

– Похоже на правду, – нехотя признал он.

Юноша разглядывал их, потирая шею. В прищуренных глазах плескалось подозрение.

– Кому вы голову дурите? Король Олаф? Его много лет как убили. Ма всегда говорила, что это дьявол ему удружил.

Этайн и Гримнир переглянулись. Девушка посмотрела на сакса, как на умалишенного.

– Олаф, сын Триггва, жив.

– Да хватит! – ответил юноша. – Язычники убили его при Свольдере, ма говорила, я в этот же год родился. В Великий год.

– Но этого… Этого н-не может быть, – пробормотала Этайн, запинаясь. – Великий год… сейчас… Этот год Великий.

Ее лицо стало белее снега, словно она вскрыла себе ножом артерию. Она считала, что эта весна – весна того года, который аббат Эйншем звал Великим: anno Domini 1000, конец времен, когда ждали пришествия Христа. Она перекрестилась дрожащей рукой.

– Иисус, Мария и Иосиф!

– Что? – спросил Гримнир.

Но Этайн его не слышала. Она взволнованно шагала взад и вперед.

– А ведь похоже на правду. Невозможную, неверную – но все-таки. Это запустение, и вот почему я не понимаю, о чем он… Господи, помоги мне! – она сжала руки у груди, не решаясь задать еще один вопрос. Страшась ответа, который докажет, что она проклята или безумна. – И какой… какой же год идет сейчас?

Юный сакс чуть не засмеялся – но взгляд Гримнира стер улыбку с его лица.

– Какой год?

– Священники говорят, сейчас тысяча четырнадцатый год от рождества Господа нашего Христа, – ответил сакс, тоже крестясь.

Этайн думала, что Гримнир придет в ярость. Что он разразится тирадой грязных ругательств и угроз, снова возьмется за меч. Он опять упустил возможность отомстить – Этайн была уверена, что мальчишка-сакс своими словами обрек себя на смерть. Но скрелинг просто отпустил его. Юноша сполз на пол, потирая саднящее горло. Гримнир отвернулся от него.

Этайн опустилась на колени. Ее мутило.

– Пятнадцать лет? Меньше, чем за день? Как такое возможно? Как?..

Гримнир шикнул на нее и тихо забормотал что-то на своем наречии, резком и гортанном – но вскоре вновь перешел на язык данов:

– …вот что Гифр имел в виду, ублюдок чумной. Никогда ничего прямо сказать не мог. Время в ветвях Иггдрасиля перестает что-то значить. Время! День, неделя, месяц? И что? Меж мирами время ничего не значит.

– Можно вернуться на Хульный холм, – сказала Этайн. – Вернуться и вновь пройти через арку… Ты же помнишь, какие миры гном использовал, когда открывал его, правда? Мы можем вернуться в Данию.

Гримнир рассмеялся.

– О да! И что станем делать, когда окажется, что мы промахнулись лет на сто? Nár! Я приму этот дар и поблагодарю за него Одноглазого. Но если эта погань Полудан все эти пятнадцать лет таскается по Уэссексу, я присягну твоему Распятому Богу.

Он подошел к двери и посмотрел на осаду. Его глаза сияли так же ярко, как и костры внизу.

Этайн подумала о Ньяле – раненом, брошенном. Выжил ли он? Отправился ли за ней? Искал ли ее по всему свету год за годом и, наконец, смирился с ее смертью? Сердце Этайн обливалось кровью при мысли о ее датском друге, так похожего на мужа и защитника, о котором она всегда мечтала, но никогда не знала во взрослой жизни. По щекам потекли слезы, она склонила голову и начала молитву:

– Отче наш, сущий на небесах! Да святится имя Твое…

Глава 3

Забытый на мгновение саксонский мальчишка осторожно растер шею, ощупал синяки, оставленные чудовищем с черными когтями. Не сводя с парочки полных холодной ненависти глаз, он начал тихо пятиться назад. Он отходил по своим же следам, ступая почти бесшумно. Он родился на этой земле, был здесь как рыба в воде. Как лесная змея. И он-то точно знал, как отомстить этой датской подстилке и ее бесу. Юноша улыбнулся и растворился во мгле.

Глава 4

Под ногами сакса еле слышно хрустнула гнилая черепица. Гримнир резко повернулся, хрипло выругался. Но прежде чем он успел остановить мальчишку, ночное небо сотряс вопль.

– Лазутчики! – во всю глотку закричал сакс. – Лазутчики! В развалинах даны!