Стая воронов

Нехтан замолчал, Кормлада чувствовала, что мысли его обращены к далеким, давно прошедшим временам. Когда он заговорил вновь, его голос звучал глухо и был полон глубокой печали.

– Не сразу. Нас разбаловал мир. Фоморы застали нас врасплох, их подлый вождь Балор Дурной Глаз укрыл их туманом. И лишь когда он и его поганые собратья пожгли зеленые долины на холме Слейн, Туат вступили с ними в бой. Мой сородич, Луг Длиннорукий, пустился за ними в погоню – фоморы уже отступали с рабами и всем награбленным к кораблям. Но мы нагнали их на равнине Маг Туиред и перебили многие тысячи. Луг своей рукой убил их проклятого вождя и выбросил его голову в море.

– И зачем же вернулся этот?..

– Для меня это загадка, – ответил Нехтан. – Смотри же, дочь Мурхады… перед тобой заклятый враг нашего народа.

Теперь Кормлада отчетливее видела припавшую к земле фигуру – настолько же хищную и дикую, насколько был воздушен Нехтан. Голый по пояс, в грязном килте и с метлой в узловатых руках – без сомнения, под действием чар он считал ее копьем; из-под вуали нечесаных черных волос с вплетенными в них костяными и серебряными бусинами горели угольями узкие прорези глаз. В его голове роились какие-то темные мысли, и он кривил жесткие губы в клыкастой ухмылке.

Будто волк на врага скалится, подумала Кормлада. Существо пробормотало что-то на незнакомом ей языке.

– Он выглядит… знакомо, – сказала Кормлада, чувствуя, как с каждым взглядом растет в ней беспокойство.

Нехтан в озорном изумлении вскинул бледные брови.

– Не сомневаюсь. Видишь его скулы? И этот острый нос. Ему бы еще бороду, густую и черную, как сорная трава, – и родовое сходство будет потрясающим.

Кормлада невольно попятилась, чуть не разрушив чары Нехтана. И задохнулась, будто тварь на нее замахнулась.

– Бьярки! Он похож на Бьярки! Но… к-как? Как такое возможно?

– Думаю, какая-то датская шлюха раздвигала ноги за деньги, не обращая внимания, человек с ней или фомор. Кровь твоего Полудана такая жидкая, что на него не обращают внимания даже mná sidhe. Но этот… проклятие Старого мира, семя самого Балора… не просто полукровка, заигравшийся со смертными Эриу во власть.

Кормлада вздрогнула, стряхивая с себя изумление от этого открытия.

– Как ты с ним поступишь?

– А как поступает с мышью кот?

– Ты его убьешь? – в жутких глазах Туат появилось подозрение, и Кормлада подняла руку, не дав себя прервать. – Я давно ищу управу на Бьярки, но все тщетно. До сегодняшнего дня. Этого он боится – хоть я и не совсем понимаю, почему. Скоро старый дурак мак Кеннетиг проиграет войну, и Бьярки восторжествует. И обыграть его уже не получится. Мой сын и туповатый братец станут его марионетками, а сам он будет править Эриу.

– А если мак Кеннетиг выиграет эту вашу войну?

Она наградила Нехтана тяжелым взглядом.

– Как бы храбры ни были его голозадые гаэлы, у них нет шанса против норманнских копий. Нет, вопрос лишь в том, кто воцарится после, Бьярки Полудан или…

– Или Кормлада, – закончил Нехтан.

Она подтвердила его догадку легким кивком.

– Вот и мое долгожданное преимущество. Понимаю, ты хочешь его убить, но, может, ты вместо этого его зачаруешь? Наложишь более могущественное заклятье. Может, гейс?

– Навечно пленить последнего из фоморов, – задумчиво произнес Нехтан и нахмурился. – Признаюсь, звучит заманчиво. Но такие чары… наложить нелегко.

– Но возможно?

Дивные глаза Нехтана сузились, вокруг него начали сгущаться тени, и его точеное лицо озарила недобрая усмешка.

– О, это возможно… Особенно если фомор умрет.

Глава 16

Когда предрассветное небо посветлело, а звезды поблекли, ирландцы – и Этайн вместе с ними – покинули лагерь и пошли вверх по южному склону Каррай Ду. Стреноженных, привязанных к деревьям пони и засыпанный костер они оставили внизу, под присмотром похрапывающего великана Конана. К их возвращению он должен был уже убраться восвояси – по крайней мере, так сказала Этайн; и Дунлайнг, чьи ребра и самолюбие все еще саднили, считал, что туда псу и дорога. Сердитый молодой ирландец шел первым, осторожно пробираясь через редкий лес; чем ближе они были к вершине, тем круче и опаснее становилась каменистая дорога. Ни у одного из них не было при себе доспеха – ни хауберков, ни шлемов, ни даже так любимых гаэлами круглых деревянных щитов, обитых кожей – но двигались они тихо и главным своим преимуществом почитали хитрость.

Следом шла Этайн, за ее плечами висела обернутая в несколько слоев плащом сумка. Она не доверяла корноухому Дунлайнгу, все еще похотливо поглядывавшему на нее, но верила – насколько вообще могла верить незнакомцам – его старшим спутникам, шедшим позади. Они были не из тех, кто легко нарушает данное Богу или человеку слово. И хотя все тело ныло, а глаза горели огнем и слезились от усталости, она взбиралась вверх безо всяких жалоб.