Стая воспоминаний (сборник)

Нет, не очень дожидалась она залистанных страниц переведенного романа, а интереснее всего ей были здесь, на Балтике, люди, суета, обеды, разговоры, прогулки, дневной отдых на делянках пляжа, и Москва с каждым днем все отдалялась, отдалялась. Да, отдалялась от нее Москва, хотя никуда не трогалось с места волшебное местечко на Балтике, но вот уже как будто и странно через некоторое время опять появиться в Москве, возле своего кооперативного дома, подняться к себе на третий этаж, не пользуясь ни одним лифтом, ни другим, потому что в этом доме полно любимых зверей — от маленьких шавок до крупных сообразительных догов, которых и днем, и в полночь спускают и поднимают в лифтах и которые, как ни блюди их, как ни следи за их чистотой, все же не всегда чисты.

3

Очередную чашечку кофе ей подал ставший необычайно галантным, любезным, светским от свалившейся на него славы герой сезона, случившийся в кафетерии, и, когда он подсел и легко, словно продолжая вчерашнее, повел разговор в наступательной, агрессивной манере, поражая блестками сравнений и наблюдений, увлекая своим красноречием, Галина Даниловна решила, что ничего она не теряет, если пресловутый роман, переплетенный где-то в провинции, так и не достанется ей. Вот ей знаком этот пожилой мальчик, которому скоро пятьдесят, и знает она, что в далекие, военные времена, когда он был тринадцатилетним мальчиком, то ходил на связь из оккупированного города к партизанам, пока и вовсе не оказался в партизанской пуще, и знает она, что первые молнии войны до сих пор фосфоресцируют в повестях моложавого ветерана, — и что там роман, где все чужое: жизнь, география, страсти! Слушала она бывшего партизана, участвуя в разговоре без лишней траты энергии, поддерживая беседу лишь движением бровей, улыбкой, многозначительным взглядом, по опыту зная, что легче всего быть слушателем, а не собеседником, и помня, что приехала она сюда отдыхать, заботиться о здоровье и беречь устойчивую прелесть своего облика. А говорун, вдохновенно переходя с восклицательных интонаций на вопросительные, уже посматривал умными, сочувствующими, нагловатыми глазами, определенно находя ее, может быть, какой-то московской дурой. Во всяком случае, нечто подобное мелькнуло в его взгляде… Ну, весело подсказала себе Галина Даниловна, коль так, то пора и честь знать: распили двести граммов черной горячей жидкости — и разошлись до следующей нечаянной встречи. Необязательность, поверхностность отношений курортного, мигрирующего люда.

И она посмотрела снисходительно на речистого знакомца, щелкая замочком сумочки, из которой тотчас вылетел парфюмерный джинн, готовая при мужчине подкрасить губы и уйти этакой загадочной ликующей красоткой.

Как вдруг в эту же минуту появился в кафетерии ее москвич, ее Вячеслав, окинул столики рассеянным взглядом покрасневших глаз, узнал ее, без радости улыбнувшись, и, гордо взглянув на героя сезона, отвесил ей театральный поклон и направился к стойке кафетерия.

Галина Даниловна и не попыталась даже провести пальцами по векам, зажмуриться, как это делают, когда хотят избавиться от видения: слишком трезвой женщиной она была и вот теперь гадала, зачем появился так нежданно муж. Лишь сумочка оставалась раскрытой, и парфюмерный джинн наверняка в эти мгновения то выпархивал из шелковистых недр, то вновь нырял в душистый сумрак сумочки.

— В таком случае я исчезаю, — быстро нашелся рассказчик, поведя ореховыми глазами в сторону ее Вячеслава.

— Он только что из Москвы, — невпопад обронила она. — Он самолетом, у него давление, даже глаза покраснели…

Но эти слова, оказывается, она уже говорила самому Вячеславу, который нарочито занял место исчезнувшего моментально героя сезона и с каким-то вызовом выпил водки, вновь налил и вновь поднял рюмку с водкой, молча отмечая свой неурочный, быть может, приезд; а она, обрывая фразу и ловя какое-то торжество во взгляде мужа, все еще пребывала в том мгновении, когда муж стоял спиною к ней и когда по этой широкой напряженной спине, обтянутой туже обычного светлой тканью пиджака, по тому, как нервно переступил он с ноги на ногу, поняла сразу, что его так гнало на выходные дни сюда. Некая тайна вдруг приоткрылась, и Галина Даниловна догадалась, что он, непьющий, кроткий муженек, все эти ночи тоже маялся бессонницей, не находил себе покоя от ревности, от всяких дурных мыслей, видел, наверное, во сне или представлял ее измену и, значит, по-прежнему любил, любил!

Она вздохнула счастливо, а он и этот вздох определенно расценил по-своему, нахмурился и вновь выпил, чуть ли не подавившись глотком алкоголя.

Она, растроганная донельзя тем, что он любит ее по-прежнему и боится потерять ее любовь, потянулась к нему, чтобы расцеловать на виду у всех, а он откинулся спиной и возразил не то всерьез, не то шутя:

— Нет-нет. Как так можно после всех ваших знакомств?