Сталь

Почему я так думаю? У Егора ведь всегда много забот. Он такой занятой, особенно в последнее время, вот я и не сомневаюсь, что проводит до порога и сразу распрощается со мной. Я даже убеждаю себя, что без него мне будет спокойнее. Наверное, поэтому так удивляюсь, когда мы заходим в дом, и Егор, взбежав по лестнице, исчезает из виду минут на пять, а возвращается уже в спортивных штанах и черной потрепанной футболке с облупившимся изображением неизвестной мне рок-группы. Он быстро надевает заношенные «конверсы» и почти торжественно объявляет, что отправится к какому-то Олегу за мясом.

— Розжиг возьми, — выглянув, я так полагаю, из кухни, напоминает ему мама, — в прошлый раз весь истратили.

Я совсем не понимаю, что происходит, а Егор, заметив мое удивленное лицо, отвечает простым «будем ужинать».

— И напиши, кстати, что тебе нужно. Ну, предметы первой необходимости. Я по дороге заеду в магазин, только там выбор небольшой — шикануть не выйдет.

Я киваю, точно болванчик — тот самый пес на автомобильной панели с мотыляющейся головой, и переминаюсь с ноги на ногу, пока Егор моет руки в уборной, а его мама приносит пушистые тапочки для меня.

— Не стесняйся, проходи в дом, — говорит она, бросив их под ноги.

— Уверен, Аврора предпочтет ходить босиком, — уже возникнув рядом со мной, произносит Егор по-домашнему теплым тоном.

Он подмигивает и смущает меня, как вчерашнюю школьницу. По ощущениям я будто бы возвращаюсь лет на семь назад, когда его мама пришла с работы и застала нас вдвоем в наспех надетых рубашках и с раскрасневшимися щеками. И пусть мы не занимались ничем развратным, кроме поцелуев — ну ладно, и не большого петтинга, мне все равно хочется сгореть от стыда.

— Это замечательная привычка закаленных людей, — отвечает его мама, будто бы защищая меня. Или мне кажется?

Это странно.

— В общем, напиши, — напоминает Егор, и я наконец отмираю. Начинаю метаться из стороны в сторону, а он уже открывает входную дверь, куда сует свой мокрый нос Большой Бо, и шагает за порог.

Черт возьми, все это похоже на сюр. На сказочный сон, самую яркую галлюцинацию, какие я ловила под препаратами в лечебнице. Мне так чертовски уютно здесь, с огромным медведеподобным псом и почти незнакомой женщиной, чьи глаза излучают неподдельную доброту, что я очень внезапно хочу заплакать. Все это слишком трогательно, разве я заслужила?

Я улыбаюсь маме Егора, когда ловлю ее взгляд, и прячу лицо за завесой волос, украдкой смахивая слезу.

— И зелень возьми! — вдогонку кричит она сыну, который салютует ей из машины, и после оборачивается ко мне: — Свою-то свежую я как раз сегодня продала. Эх, Егор! Знала бы, что вы приедете, но он же никогда не предупредит! — причитает та, а я ругаю себя, потому что не помню, как ее зовут. — Тебе ванную или спальню показать? Или со мной на кухню пойдешь?

Меня смущает ее забота, я давно отвыкла от простой доброты, поэтому отвечаю не сразу и сбивчиво.

— Мне бы… мне переодеться, конечно. Так вышло, что мы… у меня ничего с собой нет.

— Это не проблема, пойдем.

И эта женщина, крепко ухватив за руку, ведет меня на второй этаж — кого-то напоминает. Я не сопротивляюсь и следую за ней, по пути отмечая про себя, что дом очень чистый, со свежим ремонтом и в хорошем месте — весь коттеджный поселок выглядит, как «американская мечта». Мне сразу становится стыдно за собственную квартиру, пусть та и сдавалась несколько лет. Я даже решаю для себя по возвращении в обязательном порядке заняться этим вопросом. А еще дом у них большой. Очень. Я бы, конечно, в таком потерялась или скончалась от депрессии, да и в целом я до мозга костей городской житель, но…

— Выбери что-нибудь, я сейчас, — бросает она и выходит за дверь, оставив меня одну в просторной комнате перед шкафом-гардеробом высотой до самого потолка.

Выбрать что-то? Я приоткрываю створку и невольно ахаю. Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что стою в спальне Егора. И как я сразу не догадалась? Здесь все напоминает о нем: аскетичная обстановка, строгие углы мебели и конечно же идеально выглаженные футболки, развешенные по цветам.

Мне нужно время, чтобы набраться смелости и потревожить святая святых. В результате я краду самую простую серую майку, хотя они у него здесь все без принтов и кричащих брендов, и, надев ее, вдыхаю аромат свежего ополаскивателя, среди которого мне чудится только его личный, Егора, запах. Как раз когда возвращается его мама и протягивает мне темные лосины и чуть потрепанные временем кроссовки.

Я заливаюсь краской, пойманная с поличным.

— Это мои, — кивнув на обувь и штаны, невозмутимо поясняет мне. — Они чистые, только из стирки, не смотри, что старые.

— Что вы, — я широко и немного нервно улыбаюсь ей, болтаю, чтобы отвлечься, и пытаюсь шутить: — Здесь вы у Егора старшая по глажке?

— Да ты что! — смеется та, пока я пытаюсь вспомнить, как ее зовут. Инна, кажется, а вот с отчеством тяжелее. — Он меня на пушечный выстрел к вещам не подпускает. Сам все. Хвастался мне недавно, что какую-то модную паровую станцию купил и теперь рубашки рабочие гладит за несколько минут.