Сталь и пепел. Русский прорыв

– Понимаю ваше негодование, Василий Павлович. Однако, положа руку на сердце, 172-я пехотная бригада армии США – не тот противник, с которым надо было столько возиться. Да еще и упустить его из котла!

Здесь Бородулин попал в точку. Громов даже поежился. Сегодня ночью остатки американской пехотной бригады, ударив встык между русскими и украинцами, прорвались из Радома. Причем умудрились под огнем переправиться через речку Пилица, несмотря на ее быстрое течение и заболоченные берега. Прорыв возглавил сам генерал Меллоун, по данным разведки, в ходе боя тяжело, даже смертельно раненный. Никто от американцев такого не ожидал, думали, пробыв пару дней без горячего кофе, подымут лапки. А они бросили тяжелую технику и налегке прорвались…

– Принято решение, господа офицеры, на самом верху. – Палец Бородулина многозначительно поднялся в направлении невидимых из штабной палатки политических высот. – Генерал Разумовский отстраняется от командования двадцатой бригадой и переводится в резерв командующего фронтом. Это первое. Второе: полковник Громов Игорь Максимович назначается исполняющим обязанности командира двадцатой танковой бригады. И, наконец, третье: объединенный армейский корпус «Славкор» расформирован с сегодняшнего дня. Украинские коллеги войдут в состав восьмого корпуса Вооруженных сил Украины, русские части, включая и двадцатую танковую бригаду, переходят под управление штаба тринадцатого армейского корпуса, командиром которого я и являюсь со вчерашнего дня.

Понятно, новый командующий инспектирует вверенное ему «хозяйство». И делает это прямо на передовой. Уж кем-кем, а трусом генерал Бородулин не был никогда, поэтому он так стремительно восходил, если не сказать взлетал, по карьерной лестнице.

Громов был слегка ошарашен новостью, тем более что по-человечески ему было жаль Разумовского. Отличный командир, кстати, но Москва всегда бьет с мыска, и полетел генерал с должности комбрига со свистом.

– Не переживай, Громов, – неожиданно послышался голос опального Разумовского. – Мне просто не повезло, твоей вины здесь нет. – Разумовский крепко пожал руку Громова, начальника штаба бригады и присутствующих офицеров. Затем, резко повернувшись, вышел из палатки вместе с адъютантом.

Следом к выходу направился Бородулин, на ходу поманив Громова пальцем:

– На минуту, Громов…

Они вышли на пропахший гарью воздух и направились к угловатому трофейному БТР GTK «Boxer», переделанному в КШМ и утыканному антеннами.

– Откуда такое богатство, господин генерал-лейтенант? – усмехнулся Громов.

– От вас, полковник. Это же твой батальон тогда, на шоссе, тыловую колонну десятой панцер-дивизии раздраконил. Оттуда и трофеи. А в КШМ его уже в Кубинке переделали. Удобная машина, черт побери. Советую, Громов, при возможности, обзавестись такой же или «Волком» хотя бы.

Внутри КШМ было весьма просторно. Можно было расправить плечи и вытянуть ноги. Выпроводив двух радистов на воздух, Бородулин указал на откидное сиденье:

– Скажу как на духу, Громов. Тринадцатый корпус сшивают на живую нитку. Восемьдесят четвертая механизированная и седьмая гвардейская танковая переброшены с северо-запада. Они свежие, но не хватает боевого опыта. Двадцатая бригада уже вовсю воюет.

– Так точно. Но потери… Потери большие – в некоторых батальонах до трети состава.

– Успокойся, Громов. Пополнение к вам уже идет. И маршевые, и техника россыпью. И еще парочка штрафбатов.

Громову показалось, что он ослышался. Какие штрафбаты? Бородулин ухмыльнулся, довольный произведенным эффектом:

– Штрафбаты, полковник, штрафбаты. Ты все правильно услышал. В состав корпуса вошло два отдельных штрафных батальона – танковый и инженерно-саперный. Танковый войдет в двадцатую бригаду.

– Что за штрафбаты, господин генерал?

– Боевые части из уголовников, естественно. Убийцы, насильники, наркодилеры, бандиты всех национальностей, ваххабиты, там, прочая мразь. Техники старой у нас в закромах Родины – завались. Вот кто-то в Генштабе и смекнул: не хрен их на каторге зря кормить. Все ресурсы, даже такие сомнительные, надо использовать на все сто процентов.

Теперь скажи мне, как тебе обстановка, с точки зрения командира танковой бригады? Только экивоков и высокопарных слов не надо, говори как есть.

– Понял. Поляки – храбры, но слабы. Дерутся отчаянно, а состояние техники никуда не годится. За исключением некоторых образцов, польское вооружение – мрак кромешный. Будь поляки одни, войну через неделю закончили бы.

– Американцы и европейцы?