Сталь и песок (СИ)

В кадре фиксатора, мелькали лица людей. Перепачканные кто в саже, а кто держась за черные пятна проступавшее на комбезах, безопасники выстраивались под дулами пехотинцев. Оставив конвой с пленными оператор помчался по лабиринту коридоров. Остановившись напротив комнаты у которой вместо дверей зияла огромная пробоина с поблескивающими металлом лохмотьями, оператор смело нырнул в полутемное помещение. Едва не наступив на тело безопасника, с обезображенным лицом и без половины грудной клетки, лежавшего сразу за порогом, оператор попал в комнату стона. Вокруг второй двери, вывороченной более аккуратно, столпились пехотинцы. С приближением оператора, разом обернулись и замерев на несколько секунд, словно услышав команду разошлись по углам. Наполняя комнату шумом убираемых завалов, вытаскивали живых в коридор.

Пригнувшись при входе во вторые двери, оператор уже увидел застывших по стойке смирно пехотинцев. Получив команду двое склонились над окровавленной фигурой безопасника, а остальные выводили живых в коридор. Оператор обвел взором комнату. Со всех стен на него смотрели наполненные картинами боя коридоры. Где то уже просто мелькали проходившие пехотинцы, а где то отстреливающиеся на вершинах с баррикадированной мебели черные фигуры безопасников.

Камера обернулась на шум. Пехотинец очищал длинный стол, от еще работавших планшетов и всяких обломков. Закончив не хитрую процедуру, вместе с напарником поднял безвольную фигуру безопасника. Укладывая тело на стол, вогнали сразу же несколько ежей. Один на грудь, два на шею, и даже постарались вытереть стекающую с рассеченного лба кровь. Дождавшись пока залитые веки задергаются, согнули того в поясе. Усадив на стол замотавшего в попытке прийти в себя безопасника, сделали шаг назад.

– Сержант пехотного корпуса Репунов, – гаркнул усиленный внешним динамиком голос в кадре, – сопротивление бесполезно. Прикажите своим людям сдаться.

– Все таки наебали…, – раздался хрип надломленного голоса безопасника, – ну ничего мразь безродная…не долго радоваться вам…

Камера показала поднятую руку, остановившую дернувшихся пехотинцев.

– Мне то все равно что ты гавкаешь…, – проговорил сержант, – но у меня приказ. Я тебе предложил, а ты уже сам выбирай положишь ты своих людей или нет. Мне только

– Людей…, – смахивая "ежей", с тревожным писком упавших на стол, Громов презрительно усмехнулся, -…разве это люди? Такая же мразь как и вы, только вовремя посуетившаяся для корпорации, и готовая продавать всех и всегда…

Зайдясь в безумном смехе Громов закашлялся. Отхаркнув кровью, сплюнул в сторону сержанта.

– Я еще станцую на твоих костях пес шелудивый! И на твоих и на твоих то же, – тыкая в пехотинцев, продолжал хохотать, – Вы уже все трупы… Думаете все?! Все кончилось?! Нет! Все только начинается!

– Для тебя уже закончилось, – прорычал сержант, – Будешь отдавать приказ или нет?!

– Да мне все равно что с ними будет! А вас скоро всех…даже порошка не останется! Вас подушат, как тараканов возомнивших себя хозяевами дома! Вы уже все трупы! Мертвая мясо!

– С чего бы это? – ехидно поинтересовался сержант.

– Так вы не знаете?! – зайдясь в новом приступе безумия, Громов завалился на спину.

Схватившись за грудь, закашлялся. Поднимая перекошенное болью лицо, оперся на локоть. Сверкая глазами, ставшими кострами безумия, Громов про хохотал в фиксатор:

– Как крысу чувствуют гибель так и вы заметались! – дав передышку пробитым легким, взорвался грохотом голоса безумного пророка, – В космосе открыт новый источник энергии, с еще более дешевый себестоимостью, открывающую ворота к звездам! И ваша вонючая псарня больше не нужна. Отстойник мусора не нужного на Земле! Но ни кто не оставит за спиной, вооруженную до зубов планету. Вас уже два года пытались стравить, ослабить и рассеять, разбавляли вас остатками дерьма, неудачниками и всякими сумасшедшими… Но вы только стали сильнее. От вас нужно избавиться, как от злокачественной опухоли! Завтра начнет высадку Ваша смерть и выжжет огнем, как чуму! Всех! Вам нет места в новом мире! Вы тупик!

Глаза подернулись пеленой потери фокуса. Боль взяла свое, и по кабинету разнесся глухой удар падающего тела. Неподвижный безопасник, лежал на столе с раскинутыми руками. С полуоткрытого рта заваленного набок оскала маски злобы за пузырилась струйка крови. Растекаясь лужей под головой, залила белый стол кляксой кровавого предзнаменования.

Трансляция прервалась заставкой эмблемы батальона. Загорелась надпись о технических неполадках. За кадром топот послышались тяжелых шагов, и послышался начальственный рык.

В кадре снова появился репортер. Плаксиво перекошенное лицо сразу попыталось улыбнутся в фиксатор, но засиневшая с пол лица расползающаяся опухоль, перекосила все в потешную рожу…

В ангаре послышались смешки, но большинство наемников сидело с хмурыми лицами. Увиденное совсем не располагало к веселью. Тем более что угрожал не какой нить безапасничек, а сам Громов, слывший среди наемников настоящей цепной овчаркой, что попусту не лает.