Сталь Императора

— Мы здесь находимся уже третий день, молодой человек, — издевательски обратился к седому генералу академик, — и ежедневно мы наблюдаем 18-часовой рабочий день государя. Как Вы считаете, долго ли сможет он выдержать такой бешеный ритм жизни? Вот Вы сейчас отправитесь домой, а ему еще предстоит аудиенция господина Витте и встреча с газетчиками, часть которых вы имели удовольствие наблюдать на прошедшем совещании.

— И больше ничего? Я имею ввиду психическое здоровье. Вы не хотели бы как-то дополнить ваше заключение? — недоверчиво переспросил Дубасов.

— А что бы вы желали знать? — с усмешкой переспросил Мержеевский.

— Нет-нет, ничего, спасибо. Просто волнуюсь, как и все мы, за здоровье императора.

— А вы не волнуйтесь, — язвительно подначил адмирала психиатр, — волнение — это самая благодатная почва для различных нехороших патологий. Честь имею…

* * *

— Ну что скажешь, Алексей Николаевич, — надевая шинель, обратился к старому другу адмирал Макаров.

— Впечатляет, — коротко отреагировал обычно острый на язык капитан Крылов.

— Впечатляет — это не то слово. А ведь на этом совещании он не сказал и половины того, о чем мы успели переговорить, пока «Ермак» тащил «Громобой» через льды до Кронштадта. Но могу представить, как икается сейчас кайзеру!

— Зато Британия и Франция могут пить шампанское, — вздохнул Крылов и поднял глаза на звёздное небо. — Господи! Красиво-то как! И тихо…

— Тихо, — подтвердил Макаров, — пока…

* * *

(*) Впервые чтить таким образом память погибших предложил австралийский журналист Эдвард Джордж Хани в мае 1919 года

(**) Главный герой украл эту фразу у Черчиля

(*) Это собственные — документально переданные автором — рассуждения адмирала Макарова

Глава 11 Не мытьём, так катанием…

— Дорогой маркиз, простите меня великодушно, но это worthless piece of paper (аналог «филькина грамота» — англ.), — глядя на французского дипломата с трудно скрываемым превосходством, Посол Его Величества в России Чарльз Стюарт Скотт откинулся в мягкое кресло английского клуба, — неужели Вы всерьёз считаете, что указанный осколок бывшей Речи Посполитой всерьёз может изменить геополитический облик Европы и привести к формированию долгосрочного союза между Германией и Россией? По сути своей — это только ширма, прикрытие для другой, более серьезной договоренности.

Посол Французской республики в России Гюстав Луи Ланн, маркиз де Монтебелло, посмотрел на этого напыщенного островитянина со всем презрением, на которое только был способен потомок знатного рода и спрятал договор царя с кайзером в свой безразмерный саквояж.

— Вы хотите сказать, милорд, что мой мальчик и его друг великий князь Андрей Владимирович зря жертвовали своей репутацией, вскрывая почту и копируя этот документ?

— Во-первых — скопировали они его с ошибками, — усмехнулся англичанин, — а во-вторых — этот договор без приложения к нему секретных протоколов не стоит и выеденного яйца. Нет, маркиз, мне, конечно, безумно жаль, что усилия Вашего сына и его друзей дали такой… кхм… скромный результат, но поверьте, вы столь экстравагантным способом приобрели экипаж без колёс… И только ради l'Entente cordiale (сердечного согласия — фр.) между нашими странами, — посол сделал театральную паузу, — я готов дополнить этот документ своим. Тогда ваше приобретение превратится в полноценную карету, — и посол артистично положил на стол еще один листок.

— Не кажется ли Вам, Чарльз, что для человека, попавшего на аудиенцию к русскому царю связанным, замотанным в грязную овчину, да ещё и под чужим именем, Вы выглядите излишне самодовольно, — не удержался и съязвил посол Франции, углубляясь в чтение.

— Дорогой Огюст, — поморщившись, но сохранив любезное выражение лица, процедил представитель британской короны, — путешествовать в непривычных условиях — часть нашей профессии. Зато в результате мне удалось ответить на все самые неудобные вопросы и снять любые подозрения в антигосударственной деятельности как с себя, так и с моих агентов в Петербурге.

Посол Британии, естественно, умолчал о том, что избавиться от обвинений русских получилось только переложив вину на французов. К сожалению, сделать это пришлось письменно, да ещё добавить от себя для достоверности кое-какую легко проверяемую информацию. В противном случае визит к русскому монарху вполне мог закончиться в какой-нибудь проруби на бескрайних просторах Финского залива. Но именно такой запасной план был заранее им подготовлен и согласован с Форин офис, как впрочем и некоторые легкие поправки, которые он позволил себе внести в документ, любезно предоставленный только что этому французскому болвану.

— Та-а-а-ак, — протянул посол Франции, — читая документ, — стало быть «взаимное признание любых приобретений в Азии и Индокитае»? Интересно, и что конкретно подразумевается?