Сталин. Биография в документах (1878 – март 1917). Часть I: 1878 – лето 1907 года

Появись между Бочоридзе и Джугашвили некоторая напряженность, тем более на почве подозрений в провокаторстве, это бы подспудно ощущалось в фигурах умолчания мемуаристов и в официальной историко-партийной литературе сталинского времени. Ничего подобного нет, Бочоридзе неизменно указывался в числе ближайших соратников будущего вождя. Это было тем удобнее, что он умер в 1912 г. и никак не мог, таким образом, «оказаться врагом народа». Бабе Лашадзе-Бочоридзе оставила воспоминания об Авлабарской типографии и ее провале. Будь финал этой истории действительно омрачен подозрениями, бросающими тень на Сталина, она бы, пожалуй, воздержалась от рассказов. Чуткий к конъюнктуре Г. Елисабедашвили, допуская легкую хронологическую небрежность, перечислил газеты, издававшиеся в Тифлисе «под руководством Сосо» в 19061907 гг., прибавив, что «в работе над газетой бок о бок с Сосо стояли Георгий Телия и Миха Бочоридзе», и рассказал также, что после свадьбы Сосо и Като Сванидзе в их квартиру на Фрейлинской улице «ходили его лучшие товарищи: Арчил Долидзе, Миха Бочоридзе, Закро Чодришвили, Миха Цхакая, Степан Шаумян и другие» (см. док. 5). Случись в действительности ссора или охлаждение, мемуарист поостерегся бы касаться этих обстоятельств, обошел бы их молчанием.

В опубликованной в 1925 г. книге по истории Компартии Грузии С.Талаквадзе утверждал, что Авлабарскую типографию выдал меньшевик Татузов. В газете «Заря Востока» в 1937 г• появились сведения, что предателем был меньшевик Гурджиев, проводивший там занятия по военному делу^[821]. Сложно, разумеется, доверять публикации, изобличавшей меньшевиков в разгар сталинского Большого террора, однако на Гурджиева намекала также Бабе Лашадзе-Бочоридзе. Рассказав о неудачном опыте сотрудничества с Гурджиевым как с инструктором военного дела и о том, что Миха Бочоридзе постарался от него избавиться (см. гл. 10), мемуаристка непосредственно вслед за этим перешла к тому, что Миха заметил слежку за участком с типографией^[822]. Прямых обвинений против Гурджиева Бабе Лашадзе не высказала, но ее текст очень прозрачно подводит к предположению, что виновником провала был он. Более конкретно высказался хозяин дома и участка Ростомашвили, прямо назвавший Гурджиева провокатором^[823]. Хотя большевистские мемуаристы вполне предсказуемо любую вину готовы были взвалить на меньшевиков, но в данном случае здесь есть определенный смысл, ведь нелегальная типография, остававшаяся необнаруженной с начала 1904 г., провалилась как раз вскоре после объединения с меньшевиками. Г. Уратадзе в своих воспоминаниях, коснувшись провала типографии, высказался осторожно, заметив, что он «вызвал в то время очень много разговоров. То одного заподозривали, то другого. Выяснить правду по тогдашним временам было очень трудно»^[824]. В сущности, и сейчас невозможно сказать, что вопрос прояснился, напротив, вокруг него остался целый ряд вызывающих недоумение деталей. Например, при публикации воспоминаний Б. Лашадзе и Д. Ростомашвили из них по каким-то не поддающимся вычислению соображениям были вычищены все упоминания о Гурджиеве^[825].