Сталин и Дальний Восток

С Комацубаро у Кима было всего две встречи. Во время бесед он сообщил ему о своем положении в ОГПУ, чем тот был вполне удовлетворен. Ему же была предоставлена информация о характере работы в ОГПУ, за исключением факта перлюстрации дипломатической почты. В этот период времени Киму еще не было известно, что органами ОГПУ производятся технические выемки из сейфов японского военного атташата.

Комацубаро предложил Киму соблюдать крайнюю осторожность, добиваясь своего внедрения в контрразведывательную часть ОГПУ, непосредственно занимающуюся делами по японцам.

В 1930–1931 гг., после отъезда Комацубаро, Ким установил связь с его преемником Касахара, которого информировал о дальнейших перспективах своего продвижения в ОГПУ.

Дальнейшая активная разведывательная работа в пользу Японии началась с лета 1932 г., когда Ким был выдвинут в ОГПУ на руководящую оперативную работу. С этого времени установилась связь с помощником японского военного атташе Ямаокой и поддерживалась в течение 1932 и 1933 г. Встречи с ним, как и с его предшественниками, происходили редко (их было всего три). Объясняется это тем, что он максимально хотел сохранить Кима от угрозы провала, которая могла последовать в результате частых явок. Ким и Ямаока встречались у здания «Межрабпомфильм», около Петровского парка. При появлении Кима на месте встречи Ямаока, видя его, шел вперед в лес и там ожидал.

Организовывались встречи следующим образом. В день встречи Киму на службу звонила женщина, что-то говорила, затем трубка вешалась и спустя некоторое время снова звонок. Мужской голос говорил по-английски – «Пять часов» или «Шесть часов» и т. д., а потом: «Это что, больница? Ах, нет, извините». По предварительной договоренности с Ямаокой надо было считать всегда на 3 часа позже времени, назначенного по телефону.

Ямаока просил Кима представить дислокацию войск ГУПВС, сообщать о предстоящих агентурных комбинациях против японцев, вести в контрразведывательной работе по японцам такую линию, чтобы отвлечь внимание от японцев, занимающихся разведывательной работой. В дальнейших встречах с преемниками Ямаока эти указания пополнялись и уточнялись.

Ким припомнил три факта, которые особенно занимали Ямаоку: это – какие комбинации намечались против японцев в Маньчжурии; за кем из японцев и русских, связанных с ними (т. е. агентурные разработки), велось наблюдение, где находился арестованный Иван Перекрест и кто по его делу был еще арестован.

В состоявшихся беседах Ямаока говорил Киму о том, что японцы хотят, чтобы он сделал большую карьеру по линии ГПУ, и предлагал в этом содействие. В интересах этого Ямаока обещал не чинить препятствий к производству дальнейших технических выемок из сейфов японского военного атташата. Киму было обещано оказать полное содействие в осуществлении вербовок любого из японцев, кандидатуры которых он должен был предварительно согласовывать. Ему также предоставлялась возможность организации комбинации с дипкурьером для «перлюстрации» данных им для провоза документов. По линии ОГПУ Киму предлагалось завести дезинформационные комбинации на японского военного атташе и всемерно развивать их.

В ходе встреч Ким передал помощнику японского военного атташе Ямаоки список агентуры по японской линии; данные о структуре органов ОГПУ, о системе и методике работы контрразведывательного аппарата ОГПУ; об объектах, какие находились под наблюдением ОГПУ; содержание разработок по корейской линии.

Ким информировал Ямаоку о разработках по периферии, которые знал, передал содержание ряда ориентировок по японским и корейским делам, ряд секретных приказов ОГПУ, отрывочные дислокационные данные по РККА, о характере ряда ликвидированных дел, а также характер агентурных данных, представлявшихся негласной сетью по японской линии, и т. д.

В одной из очередных встреч Ямаока заявил о том, что ему известно, что ОГПУ производит выемки из сейфов японского военного атташата. Такие же выемки, по его словам, производились у немцев и поляков. Таким образом, получалось, что «добывавшийся документальный» материал являлся дезинформационным. Так как он давался с согласия и ведома японцев.

В 1933 г. после отъезда Ямаоки Ким последовательно поддерживал связь с 1933 по 1934 г. с японским военным атташе Кавабе. С 1935 по 1936 г. с военным атташе Хата, а с начала 1937 г. с Кавамото – японским военным атташе.

Из полученных указаний от представителей японского Генерального штаба Киму было известно, что он предназначался для особой работы на военное время. Как говорил Кавабе, в период военного времени Ким должен был руководить большим по размаху участком работы и завербованной на этот случай агентурой. Помимо этого, в его задачу также входила парализация контрразведывательной работы НКВД против японцев с тем, чтобы облегчить деятельность разведывательного аппарата японского Генерального штаба455.