Сталин и деньги

Особенно запомнились занятия, которые проводил на­чальник дивизиона Келлер. В прошлом офицер царской ар­мии, участник Первой мировой войны, опытный кавалерист, он перешел на сторону Советской власти, вступил в Комму­нистическую партию и передавал все свои знания красным командирам. Курсанты уважали его. Когда летом 1920 года училищу пришлось выступить почти в полном составе на ли­квидацию одного антисоветского мятежа и надо было ре­шить вопрос о командире, курсантская партячейка настояла, чтобы во главе боевой группы поставили Келлера. Возглав­лял тогда нашу партийную организацию будущий известный советский поэт Степан Щипачев. Он был одним из первых, с кем я познакомился в училище.

Стояла зима 1920 года. Мы, новое пополнение, только что прибывшее в Оренбург, по дороге в кавшколу дрожали от хо­лода в своих драных шинелишках. Мимо нас по улицам вез­ли на дрогах нескончаемый ряд очередных жертв тифозной эпидемии. В классах с выбитыми окнами нас встретили «стари­ки» — курсанты, учившиеся еще с осени 1919 года. Худые, го­лодные и уставшие, но зато в теплых полушубках и в нарядных штанах с красными лампасами, они приветствовали новых то­варищей. Среди встречавших был и Щипачев. Он тогда только еще начинал свою литературную деятельность: писал в стен­газету, читал стихи в местном клубе, иногда печатался. Среди его первых литературных опытов оренбургская тематика заня­ла немалое место. Не раз вспоминал он о ней и позднее:

Республика путь нам укажет

Сквозь ветер, сквозь дым, сквозь года...

Курсантскую молодость нашу

Нам не забыть никогда.

В Оренбурге мы занимались не только военной служ­бой. В то время каждый коммунист был на счету. Естествен­но, что губернская партийная организация привлекала нас к участию в самых разнообразных мероприятиях местных ор­ганов Советской власти. Чаще всего мы охраняли здания, где проводились съезды, конференции и собрания республикан­ского, краевого, губернского или городского масштабов, но нередко и сами являлись активными их участниками. В те го­ды Оренбург был крупным административным центром тер­ритории с рядом национальных меньшинств. Местным пар­тийным и советским органам приходилось заниматься напря­женной политической деятельностью. Мне довелось слышать яркие, полные революционного пафоса выступления многих руководителей оренбургских коммунистов.

Когда я приехал на кавкурсы, Оренбуржье входило в Киргизский край. Это название возникло потому, что до ре­волюции весь район к северу от Туркестана обычно именова­ли Киргизией. Там жили как собственно киргизы (в восточной части территории), так и киргизкайсаки, которых с середины 20-х годов стали называть казахами. Таким образом, тогдаш­ний край охватывал почти весь современный Казахстан. В со­став ревкома входили известные всему краю деятели С. С. Пестковский, А. Айтиев, А. Т. Джангильдин и другие.

В марте 1920 года состоялся второй Оренбургский съезд Советов. Курсанты охраняли здание съезда и присутствова­ли на его заседаниях. Я услышал тогда среди других речь председателя губисполкома Николая Дмитриевича Каширина, оренбургского казака, члена большевистской партии с 1918 года. Сын атамана, он, тем не менее, вместе со сво­им братом Иваном сразу же перешел на сторону Советской власти и сформировал из верхнеуральских казаков крупный красный отряд, позднее ставший костяком знаменитой 30-й стрелковой дивизии. Она отличилась в борьбе с колчаковца­ми и врангелевцами. О ее подвигах поется в известной крас­ноармейской песне:

От голубых уральских вод

К боям Чонгарской переправы

Прошла тридцатая вперед

В пламени и славе.

Вне четкой цепи взаимосвязанных воспоминаний, скорее как бы отдельными яркими пятнами уцелели в памяти неко­торые картины оренбургской жизни того времени. Вот пер­вомайский субботник 1920 года. Весь народ вышел на уборку города. А вот майский митинг. На огромной Хлебной площа­ди толпа. Невысокая трибуна с трех сторон охвачена людской массой. По партийной мобилизации едут на польский фронт коммунисты. К каждому из них подходят жившие в детском доме сыновья и дочери погибших за дело революции поля­ков и прикалывают на грудь красный бант.

Осень... Степной ветер метет по улицам почти лишенно­го зелени города пыль вместе с редкими листьями. В неболь­шом особнячке заседают говорящие не по-русски товарищи. Над входом красуется плакат «Уй Мадьярорсаг» («Новая Венг­рия»), Это проходит губернская партийная конференция вен­герских интернационалистов.

Начало 1921 года. Пришло известие, что из Москвы при­слали ткацкие машины. Курсанты охраняют место разгрузки. Заинтересовавшись событием, через несколько недель, от­просившись у начальства, отправляюсь на ткацкую фабри­ку. Как приятно видеть знакомые контуры станков, слышать их перестук! Ползет бумажная основа, вплетается шерстяной уток, и, подрагивая, лезет из-под рамы шинельное полусукно.