Сталин и евреи

В условиях позднего сталинизма евреи и еще в одном отношении оказались врагами par exellence. Им, единственной национальности в сталинской империи, вменяли в ошибку любые действия. Они были преступниками, если допускали «националистические» проявления, они были преступниками, если, подобно театральным критикам, с помощью русских псевдонимов «контрабандой влезали» в русскую культуру. Еврей был подозрителен, если говорил на идиш, еврей был подозрителен, если становился русским, еврей был врагом, если видел свою родину, пусть даже только духовную, в Израиле, еврей был врагом, если считал себя частью мирового еврейского сообщества. Евреи должны были максимально быстро ассимилироваться, но в их паспорта, как и у всех советских граждан, вносилось обозначение их национальности. Евреи должны были отказаться от своего местечкового мышления и стать полезными советскими гражданами, но, когда они добивались успехов и делали карьеру в научных институтах, в экономике и на государственной службе благодаря своим заслугам, их упрекали в том, что они оттесняют русских и нарушают национальные пропорции.

Стал ли в конце своего правления Сталин вторым Гитлером? Некоторые историки действительно не только сравнивали, но и отождествляли антисемитскую политику, исследованную в данной работе, с преступлениями национал-социалистской Германии, с Холокостом. Примером служит название, под которым во Франции вышла книга А. Борщаговского. Заглавие «L’Holocaust inacheve», т. е. «Незавершенный Холокост», внушает мысль о попытке Сталина уничтожить советских евреев так же, как это намеревался сделать Гитлер, — целиком.

Пережив Холокост, я не ощущаю склонности согласиться с довольнолегкомысленно конструируемым в последнее время уподоблением массовых убийств евреев преступлениям коммунизма, в основе которого лежит недооценка Холокоста, если не что-то большее. Герд Кёнен следующим образом определяет уникальность Холокоста:

«Геноцид евреев был уникален потому, что он представлял собой наиболее радикальную попытку из предпринимавшихся когда-либо. Это была попытка осуществить нечто вроде совершенного, бесперебойного геноцида с помощью псевдонаучных, расово-биологических аргументов плюс средства современной бюрократии плюс технические возможности массового убийства. Это предприятие — единственное в истории человечества. Оно представляло собой нечто чрезвычайное, нечто крайнее в дегуманизации человеческого общества вообще. И именно в качестве такого чрезвычайного оно и будет сохранено в памяти. “Холокост” или “Катастрофа” стал частью опыта человечества — будь то в форме аутентичных свидетельств или в художественном отображении».

На существенные различия между злодеяниями Гитлера и преступлениями Сталина против евреев нельзя закрывать глаза. Гитлер открыто провозглашал антисемитизм, в то время как Сталин никогда не отваживался полностью порвать с интернационалистскими традициями социализма и коммунизма. Риторическое отмежевание от антисемитизма имело место и в худшие времена сталинской травли евреев. Только превратив евреев, в том числе советских граждан, верных режиму и в силу этого противников еврейского государства в Палестине, в «сионистов», Сталин мог преследовать евреев в соответствии с идеологическими постулатами. Могут возразить, что жертвам это ничего не дало. В действительности различие между гитлеровским и сталинским антисемитизмом спасло многих. В отличие от расового безумия Гитлера, заставлявшего в каждом человеке с еврейской кровью видеть врага, Сталин хотел выкорчевать еврейский национализм и космополитизм. Сталин хотел уничтожить еврейскую культуру и национальное сознание евреев, Гитлер — евреев как народ. Если последний осуществлял геноцид, то первый остановился на ступени «культуроцида» с использованием убийства в качестве одного из средств.

У нас нет доказательств того, что Сталин планировал в отношении евреев газовые камеры, расстрельные команды, уничтожение изнурительным трудом и прочие преступные меры, уже ставшие реальностью при немецком господстве. При Сталине ultima ratio оставались жестокие массовые депортации, практиковавшиеся в отношении немцев, татар и других народов. Эти меры стоили жизни многим тысячам людей и, будь они применены к евреям, обернулись бы еще тысячами жертв, но они не свидетельствуют о наличии советского Освенцима или Майданека. Несомненно, тем самым террор не становится ни на йоту лучше и остается тяжелейшим преступлением против человечества.