Сталин и КПГ в преддверии гитлеровской диктатуры (1929—1933 гг.)

Подробностей того, почему член Политбюро ЦК КПГ, второе или третье лицо в партии, вынужден был выступить в «Роте фане» с покаянием, а затем писать противоположное тому, что излагал вначале и что составляло собственно смысл его работы, мы не знаем и, может быть, не узнаем никогда. Но ясно, что Меркер был далеко не одинок в руководстве партии и те, кто его поддерживал, обладали весьма значительным влиянием в ней.

Эрнст Тельман.

Председатель КПГ Э. Тельман, выступая 20 марта 1930 г., решительно осудил взгляды Меркера (правда, не назвав его) и указал, что торжество его взглядов (а это и произошло позднее) привело бы КПГ к кризису. «В данном случае,— сказал он,— „левое“ сектантство, проявляющееся в изоляции от всех масс, которые ещё далеки от нас, принимает самую грубую антиленинскую форму». Вместе с тем Тельман подтвердил, что «новый курс КПГ означает значительное усиление принципиальной борьбы против социал-фашизма на всех фронтах нашей политической борьбы». Он заявил также следующее: «Мы можем скоро оказаться перед лицом неожиданных событий… вследствие чего на повестке дня станет вопрос о борьбе за революционную государственную власть, причём гораздо быстрее, чем мы этого ожидаем»[16]. Трудно сказать, на чём могло основываться подобное предположение.

Обратимся к вопросу, который, без сомнения, является центральным для суждения о политике КПГ в конце 20‑х — начале 30‑х годов,— об отношении к фашистской опасности. Не заметить её, не понять, против кого она обращена, коммунисты просто не могли, ибо именно компартия, идеи коммунизма с самого начала являлись главным объектом атак гитлеровской партии. Уже в октябре 1929 г. вопрос о фашизме рассматривался на пленуме ЦК КПГ; из отрывочных данных, опубликованных в изданиях ГДР, известно, что Э. Тельман, выступая здесь, подчеркнул, что крупные капиталисты, использующие фашистов в своих интересах, осуществляют реорганизацию гитлеровской партии; он отметил, что компартия недооценила темп развития нацистского движения, и призвал сделать «крутой поворот в борьбе против фашизма»[17].

В коммунистической печати появлялись отдельные серьёзные материалы, содержавшие анализ отличительных черт нацизма. Такова, например, редакционная статья, опубликованная в конце 1929 г. в журнале «Интернационале» под заголовком «Национал-фашистская волна в Германии». Здесь отмечалось, что нацизм выступает под флагом антимарксизма, будучи тем самым обращён и против социал-демократии. Эта совершенно справедливая констатация была, однако, снабжена оговоркой: «Если смотреть поверхностно». Авторы обращали также внимание на применение нацистами весьма радикальных (по отношению к существующему строю) идей. Они исходили из той точки зрения, что нацистская партия — концентрированное выражение фашистских сил в Германии[18].

Но такие здравые суждения были сравнительно редки. Недооценка фашистской опасности, о которой говорил Тельман, в последующие годы не только не была преодолена, но даже усилилась. А сама эта недооценка вытекала из изначальной нечёткости в определении того, в чём заключаются специфические черты фашизма и кто именно является в Германии его носителем. Тот же журнал, где была напечатана охарактеризованная выше статья, опубликовал другой материал, написанный Р. Реннером и называвшийся «Фашистское движение в Германии». Автор рассматривал социал-демократию и гитлеровскую партию как различные составные части фашистского движения[19]. К этому остаётся добавить, что он в годы фашистского господства стал жертвой кровавого террора нацистов.

Но не только социал-демократию коммунисты считали фашистской силой. Так же они характеризовали и политические группы, которые находились у власти в начале 30‑х годов. В марте 1930 г. рейхсканцлером стал лидер партии Центра Г. Брюнинг, положивший начало серии «президиальных» правительств, которые вели курс на максимальное ограничение прерогатив парламента и, соответственно, расширение функций исполнительной власти. Вполне оправданными были резкое неприятие политического курса правительства Брюнинга, мобилизация масс на борьбу против его антинародной политики. Но его антидемократические мероприятия, хотя и были подчас непривычно суровыми, нельзя было считать фашистскими, как характеризовала их КПГ.

Нечёткость была присуща принятому в начале июня 1930 г. постановлению ЦК КПГ о борьбе против фашизма. Появление такого документа было бесспорной заслугой руководства КПГ; содержание его в целом отвечало назревшим потребностям отпора крайней реакции. Намечались меры для оказания сопротивления фашистскому террору, и вместе с тем подчёркивалась важность развёртывания идеологической борьбы против фашизма. Отмечалось, что деятельность партии в этой области совершенно недостаточна и должна быть усилена. Но здесь же утверждалось, будто усиление фашизма — «неизбежный спутник созревания революционной ситуации».