Сталин и НКВД

По объему капиталовложений НКВД перед войной занимал третье место среди наркоматов (после народного комиссариата тяжелой промышленности и народного комиссариата путей сообщения).

В целом вклад ГУЛАГа в промышленное производство и производство энергии составлял 8—10 %, примерно таким же был и удельный вес рабочих в общем числе занятых в промышленности.

В момент своего высшего развития ГУЛАГ обеспечивал сто процентов потребности в платине и бриллиантах, девяносто процентов серебра и тридцать пять процентов добычи цветных металлов, таких, как никель; к ним же относятся двенадцать процентов потребности в угле.

Все эти огромные ресурсы придавали особый вес руководителям НКВД.

«Загадка 1938 года»

В современной историографии есть две версии событий 1937–1938 годов. Одна из них основана на «теории тоталитаризма», и по этой версии Сталин предоставил НКВД чрезвычайные полномочия для осуществления террора и сохранял контроль за событиями на всем протяжении 1937–1938 гг. По этой версии, в процессе реализации репрессий регулярно возникали несанкционированные эксцессы, но они не подрывали сталинского контроля за ходом событий.

Другую версию называют «ревизионистской». Согласно ей, летом 1938 года руководство НКВД вышло из-под контроля Хозяина и стало представлять реальную угрозу для высшего политического руководства.

Обе версии опираются на источники. «Традиционная» концепция» опирается на мемуары (А. Орлова, М. Шрейдера, Г.

Люшкова, мемуары В.М. Молотова, А.И. Микояна и Н.С. Хрущева. «Ревизионистская» версия опирается на официальную критику «ежовцев» 1938–1939 гг. Согласно этим документам, «в органах НКВД СССР появилась… банда предателей, вроде Николаева, Жуковского, Люшкова, Успенского, Пассова, Федорова, которые запутывают нарочно следственные дела, выгораживают заведомых врагов народа, причем, эти люди не встречают достаточного противодействия со стороны т. Ежова». Тот факт, что именно официальные источники 1938–1940 гг. лежат в основе этой интерпретации приводит к тому, что она иногда производит впечатление сталинистской.

Понятно, что выход из-под контроля высшего политического руководства такой мощной структуры в терминах 1938 года неизбежно интерпретировался как «заговор». Вопрос в субъективных намерениях чистильщиков — на самом ли деле руководство НКВД 1937–1938 гг. было «заговорщиками» или они просто «перестарались».

Конечно, странно, если все современники отрицают факт «заговора Ежова». Но все и не отрицают: Сталин и Берия официально заявляли иначе: «Произвол был допущен… в работе троек при НКВД республик и УНКВД краев и областей. Никакого контроля за деятельностью этих троек со стороны НКВД СССР не было». Другое дело, можно ли верить их версии? Не является ли она просто удобным прикрытием? По предложенной выше классификации, следует отличать «Большую Чистку» (репрессии против номенклатуры) и «Большой Террор» («массовые операции»): «кулацкая» и «национальные» (польская, латышская, немецкая и т. д.).

При правильной интерпретации источников надо учитывать, что все мемуаристы (!), которые описывают процесс репрессий (Молотов, Микоян, Хрущев и др.) пишут о контроле Сталина за ходом репрессий в рамках «Большой чистки». Они практически не говорят о «массовых операциях». Странным образом расстрелы сотен тысяч людей оказываются на периферии их мышления. Кажется, что мы вообще имеем дело с «искажениям» сознания коммунистов 1930-х, при котором расстрелы «кулаков» и «попов» — нормальное дело. Отчасти это следствие негуманности их мышления. Отчасти реакция на «новое явление»: расстрелы «каэров» шли давно и казались нормой, а массовые расстрелы коммунистов начались недавно и казались аномалией.

Изучение вопроса о «массовых операциях» — ключ к пониманию вопроса о том, вышло ли НКВД из-под контроля или нет. Современники это понимали, но не сказали нам. Когда после «архивной революции» это поняли историки, то они не сделали соответствующих выводов. В этой части исследования будет особенно много статистики. Как уже говорилось, обычно исследователи используют статистический материал о репрессиях как иллюстрацию бесчеловечной политики режима. Спор идет о количестве жертв, но принципиальный подход не меняется. Однако, количество жертв — это следствие реальных поступков сотрудников НКВД. Если «цифры» большие (больше средних), то одних «дел», если меньше средних, то других «дел». Если выяснится, что эти цифры в разных регионах отличаются на порядок, то это следствие разной позиции чекистов. Тогда «слова» нужны нам для того, чтобы объяснить причины этих расхождений — интерпретировать «дела».

«30 дней до приказа»