Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

В Тегеране Рузвельт упомянул только о том, что незамерзающий порт Далянь, возможно, следует возвратить России, прекрасно сознавая, что это далеко не все, что может попросить Сталин в обмен на советское участие в войне на Тихоокеанском театре. Теперь следовало поторговаться. Гарриману было поручено встретиться со Сталиным и договориться о цене участия СССР, сказать ему, что президент США «хотел бы узнать, какие именно затронутые им политические вопросы нуждаются в прояснении в связи со вступлением СССР в войну против Японии». Гарриман обратился к Сталину с таким вопросом в кабинете советского руководителя. Сталин ушел в соседнюю комнату, вернулся с картой в руках и сказал, что Южный Сахалин и Курильские острова должны быть возвращены России и что Россия хотела бы арендовать порт Далянь и Порт-Артур. Помимо этого, сказал Сталин, он желает «снова» арендовать магистраль КВЖД в Маньчжурии от порта Далянь до Харбина, идущую к северо-западу к станции Маньчжурия и к востоку на Владивосток. Гарриман сообщал, что Сталин был удовлетворен беседой, «особо заверив меня, что у него нет намерений препятствовать полновластию Китая в Маньчжурии», и добавив, что он лично заинтересован и в сохранении независимости Внешней Монголии. Сталин коснулся будущего территорий, которые Россия уступила Японии по договору 1905 года, и Курильских островов, ранее принадлежавших России.

Обсуждая планы будущих авианалетов силами бомбардировщиков, Антонов и Сталин заранее предупредили, что самолеты США в любом случае не должны появиться на аэродромах Приморского края и Камчатки раньше, чем за десять дней до начала боевых действий. Однако 17 декабря генерал Антонов вдруг заявил: «После тщательных расчетов мы решили, что советским вооруженным силам потребуются все военно-воздушные и военно-морские базы в Приморском крае, поэтому американские ВВС и ВМС не смогут действовать с этих баз». Такие изменения планов Гарриман счел для себя личным оскорблением и очередным примером самоуправства Сталина. 29 декабря он телеграфировал президенту Рузвельту: «Справедливости ради стоит отметить, что почти все наши требования и пожелания отвергались без долгих слов и каких-либо объяснений. Не могу сказать, чтобы с нашей военной миссией обращались так, как следует вести себя с союзниками… Они очень упрямы и самоуверенны»[666]. Однако в то же самое время, продолжает Гарриман, Антонов сообщил ему, что Соединенные Штаты могут использовать Камчатку и даже начать топографическую съемку полуострова. И снова не последовало никаких объяснений (обычная советская практика), однако у Рузвельта были поистине энциклопедические знания в области географии. (Однажды во время конференции по военным вопросам он буквально потряс своими знаниями заместителя премьер-министра Новой Зеландии Уолтера Нэша, предложившего американским войскам занять небольшой остров у берегов Новой Зеландии. На это Рузвельт тогда ответил: «Нет, не этот остров, для наших целей лучше подойдет соседний остров, который называется Мангарева». Нэш ответил, что впервые слышит о таком острове. Рузвельт изумился: «Да это же остров в архипелаге Туамоту, в почтовой зоне острова Таити. Мне хорошо это известно, ведь я коллекционирую почтовые марки»[667].)

В отличие от Гарримана президенту следовало бы знать, что Приморский край находится слишком близко к Японии, образуя фактически восточную границу Маньчжурии. Поэтому здесь было бы трудно сохранить в тайне активность вооруженных сил США: внезапное изменение плана объясняется, скорее всего, сильным опасением советской стороны, что, обнаружив американское присутствие в этом регионе, японцы могут напасть еще до того, как Красная армия будет достаточно оснащена и способна отразить такое нападение. Генерал Кертис Лемей использовал Марианские острова для базирования «Б-29», которые нанесли сокрушительные бомбовые удары по Токио. Хотя Камчатка расположена существенно ближе к Японии, задействование аэродромов на полуострове было не принципиальным.

Гарриман остался явно недоволен, тем не менее он признавал: «Мои личные взаимоотношения с маршалом Сталиным, господином Молотовым и другими сотрудниками МИДа достаточно дружеские».

* * *

Франклин Делано Рузвельт предпочел в последующем отказаться от двух обязательств, данных им Советскому Союзу, достаточно актуальных для русских, которым всегда, даже в более благоприятных ситуациях, было свойственно с подозрением относиться ко всем иностранцам и не доверять им. Равным образом в обоих случаях проявилась американская паранойя в отношении русских, хотя и лучше скрываемая.