Сталин и Рузвельт. Великое партнерство

«“Вы знаете, Макс, ваши достопочтенные отец и мать, благочестивые евреи, всегда возносили молитвы. Я знаю, что они должны были научить вас молиться…“ К этому моменту Макс был красный как рак, и я сказал ему: “Сейчас вы можете считать себя атеистом… но я говорю вам, Макс, когда вам придет время умирать… вы вспомните о том, чему вас учили отец и мать…“ Макс бушевал и пыхтел, высказывал разные мысли, смеялся и был очень смущен, но я заставил его задуматься. По выражению его лица и по его действиям я понял, что он знал, что я имею в виду, и что он знал, что я был прав»[319].

Реакция Литвинова на заявление президента неизвестна: было ли это согласие, изумление или, как рискнула предположить Фрэнсис Перкинс, смущение. Но результатом стало то, что президент добился своего.

Рузвельт направил в качестве посла, как и ожидалось, Уильяма Буллита и вооружил его длинной, подробной и специфичной инструкцией, поскольку, хотя он и был рад, что наконец-то добился признания Америкой потенциально мощного государства, он не питал особых иллюзий насчет его пугающих странностей:

«Уважаемый Билл, 7 января, 1934 года

мне ясно, что специфические трудности, связанные с учреждением посольства и консульства в Москве, требуют специфического подхода к их преодолению. Вы будете в той или иной степени находиться в положении полярного исследователя Бэрда: отрезанный от цивилизации, Вы, как мне представляется, должны будете организовать свою экспедицию так, как будто Вы отправились на корабле, на котором не планируется заходить в порт в течение целого года»[320].

Затем Рузвельт остановился на подробном перечне того, что ему понадобится: автомобили и создание хозяйственно-продовольственных запасов для обеспечения всех потребностей, начиная от продуктов питания и заканчивая офисной техникой и расходными материалами. Он рекомендовал привлечь врачей (он предложил создать небольшую операционную, а также изолятор для инфекционных больных) и поискать теннисные корты для активного отдыха. Однако именно его советы по дипломатическому поведению являются наиболее поучительными:

«В дополнение к перечисленным выше пунктам важным для меня является то, что всем нашим дипломатическим, консульским, военным и военно-морским представительствам в СССР должно быть запрещено заниматься шпионажем любого рода, и они должны быть проинструктированы о необходимости развития самых искренних и прямых связей с членами советского правительства. Вы, безусловно, предупредите всех сотрудников как посольства, так и консульства в России, что за ними постоянно будет осуществляться слежка и что они должны быть настороже и остерегаться разглашения кому-либо государственной тайны любого рода и в любое время».

В Советском Союзе эта новость была встречена с большой радостью, а газеты провозгласили Рузвельта героем. Его крупные фотографии появились на первых полосах всех газет, во всех статьях, посвященных этой теме. Данное событие было ознаменовано как личная победа президента, который подавался как лидер рабочего класса, что было самой высокой похвалой, дарованной коммунистами. «Рабочие массы Советского Союза тепло приветствуют эту новую победу как дань делу мира, – выразила свой энтузиазм газета «Правда». – Необходимо отдать должное инициативе, предпринятой президентом Соединенных Штатов. Вопрос о нормальных взаимоотношениях был включен в его повестку сразу после инаугурации. Господин Рузвельт счел необходимым преодолеть немало предрассудков, бытующих в американских буржуазных кругах, прежде чем смог довести этот вопрос до успешного завершения»[321].

«Известия» осветили это событие через призму классовой борьбы: «Соединенные Штаты, мощнейшая капиталистическая сила в мире, наконец “были вынуждены“ установить нормальные дипломатические отношения». Как указывалось далее в передовой статье, «это был конец затянувшейся борьбы, продолжаемой прогрессивными элементами американской буржуазии с целью признания СССР»[322]. Поскольку в Советском Союзе ничего не печаталось без ведома и разрешения Сталина, статьи в обеих газетах были приравнены к салюту, данному Сталиным в честь президента «мощнейшей капиталистической силы в мире».

«Судя по всему, он решительный и смелый политический лидер, – эти слова Сталина были процитированы спустя месяц после признания Советского Союза. – Он реалист и знает факты такими, как они есть»[323].

Когда посол Буллит в декабре прибыл в Москву, Сталин устроил в его честь званый обед в Кремле, что было неслыханным событием в истории российской дипломатии. Произнося тост за Рузвельта во время обеда, он отметил, что внимательно следит за политическими удачами Рузвельта и его недругами, в частности за Гамильтоном Фишем, сказав: «За президента Рузвельта, который, несмотря на немое ворчание Фиша, осмелился признать Советский Союз»[324].