Сталин. Охота на «Медведя»

Дулепов яростно заскрипел зубами, отшвырнул в сторону ротмистра и ринулся к двери, на пороге обернулся и гаркнул: – Модест, эту пьянь – тоже в машину!

Дверь с треском захлопнулась, с косяка посыпалась штукатурка, портрет счастливой супружеской пары Ясновских качнулся и рухнул на пол. Ротмистр непослушными руками ухватился за брюки, но нога никак не попадала в штанину. Ему на помощь пришли жена и Клещев; одели, вывели на улицу и усадили в машину.

Дулепов ожег испепеляющим взглядом непутевого зама и, продолжая бормотать под нос проклятия, подгонял водителя. Клещев и его заместитель Соколов благоразумно помалкивали. Оба не один раз на собственной шкуре испытали, что значит попасть под горячую руку шефа. В запале он не разбирал ни правых, ни виноватых, его костлявый, увесистый кулак вышиб не один зуб у незадачливых подчиненных.

Ротмистр, протрезвев, забился в угол и боялся проронить хоть слово. На крутых виражах его болтало из стороны в сторону, тошнота удушающим комом подкатывала к горлу. Он терпел и молил только об одном, чтобы опередить агентов-боевиков, нацелившихся на Люшкова, и с тоской думал, что его ждет впереди: «В лучшем случае погонят в три шеи со службы, а в худшем…», – Ясновского бросило в жар при мысли о душегубе Палачеве.

Дулепову было не до ротмистра. Он торопил время, чтобы успеть перехватить агентов-боевиков советской резидентуры раньше, чем они ликвидируют Люшкова. «Где? Где же вы, сволочи, затаились?», – эта мысль сверлила ему мозг, и он бросил через плечо:

– Модест, где они могут быть?! Где?

– Так влет и не скажешь, господин полковник, – обронил тот.

– А ты соображай! На кой черт ты и твоя свора легавых мне сдались!

– Щас соображу. Щас, господин полковник! – лихорадочно напрягал свою недюжинную память Клещев. Он хорошо знал Харбин, но одного этого было мало, чтобы вычислить место засады боевиков. Здесь требовались детали: проходные дворы, стоянки машин, торговые точки лотошников и прочие мелочи, по которым можно вычислить место, где должны сойтись будущая жертва и палач. И он вспомнил:

– Стоянка для извозчиков и такси у харчевни!

– Подходящее место, от нее не больше ста саженей до аптеки, – определил расстояние Соколов.

– Там они, скорее всего, поставят машину, – предположил Клещев.

– Отличная позиция для отхода стрелка, – оценил ее Соколов.

– Вряд ли, далековато, – не согласился Дулепов. – Что еще?

– Строительная контора Букреева и его хоздвор, – назвал Клещев.

– Она через улицу, почти напротив аптеки. Место бойкое, возле нее вечно толчется народ, отличная позиция: бабахнул, скакнул в машину и поминай, как звали, – заключил Соколов.

– Вот ты, Савелий, эту позицию и закроешь! Возьми Хваткова и наглухо блокируй все подходы. Особое внимание окнам, что выходят на аптеку. Улица там узкая, могут пальнуть через стекло, – предупредил Клещев.

– Я понял, Мефодьич, перекрою ее.

– Как такой план, Азолий Алексеевич? – обратился Клещев к Дулепову.

– Действуйте, – поддержал он и напомнил: – Про проходные дворы не забудь, Мефодич.

– Прикроем. Их и соседнюю улицу возьмет на себя бригада Тяжлова.

– Господа, а про аптеку совсем забыли? Там-то Люшкова, скорее всего, и кокнут! – спохватился Соколов.

– Вряд ли, – усомнился Клещев.

– Согласен, – поддержал его Дулепов.

– Это почему? – недоумевал Соколов.

– Толпой в аптеку они не повалят, а у одиночки против Люшкова шансов нет. Он с лета бьет в яблочко, – напомнил Клещев.

– Долговязый – не дурак и в петлю не полезет! – согласился с ним Дулепов.

– Долговязый? Почему он, господин полковник? – в один голос воскликнули Соколов с Клещевым.

– А потому… – подал голос Ясновский и осекся под взглядом Дулепова.

– Протрезвел, мерзавец? – прорычал он.

– Азолий Алексеевич, так почему Долговязый? – не мог понять его логики Клещев.

– Долго объяснять, Модест! Лучше скажи…

Дулепова бросило вперед. Он ударился о лобовое стекло и яростно матюгнулся. Водитель отчаянно давил на тормоза и крутил руль. Машину развернуло и потащило по мостовой. Испуганное лицо рикши промелькнуло над капотом, из-под колес донеслись хруст дерева и сдавленный крик.

Первым пришел в себя Клещев и выскочил из машины. Перед ним, на мостовой корчился рикша, а под ногами хрустели обломки от коляски. Тут же, как из-под земли, возник плюгавый полицейский-китаец. Раздувшись от собственной значимости, он надвигался на Клещева, а за его спиной росла и набухала, как грозовая туча, толпа китайцев. Удостоверение сотрудника контрразведки не произвело никакого впечатления на невозмутимого истукана. Он, похоже, не знал ни слова по-русски.

– Дорогу! – зарычал Клещев.

Полицейский ничего не понял, но по интонации и выражению его лица догадался об угрозе и схватился за кобуру.

– Модест, кончай с ним цацкаться! Тащи эту обезьяну в машину! – кричал разъяренный Дулепов.