Сталин. Операция «Ринг»

– Для того, чтобы сохранить наше главное оружие – агентуру для борьбы с большевиками, – пояснил Рейхер.

– Но она и так в ваших руках!

– Пока. Мюллер и его костоломы хотят утащить ее с собой на тот свет! Идиоты! Дружба Сталина с Рузвельтом умрет в то же день, когда сапог русского ступит на священную землю Александерплац. И тогда американцам понадобимся мы со своей тайной армией. Теперь вы поняли, господин Миклашевский, почему это надо сделать?

– Да, господин капитан, я готов бороться с большевиками где угодно! – подтвердил Игорь.

– Я в вас не ошибся, господин Миклашевский.

– Говорите, что делать, господин капитан.

– Сейчас, – Рейхер поднялся, прошел к столу и нажал кнопку звонка.

Справа донесся скрип. Миклашевский повернул голову. В стене открылась потайная дверь, и в проеме возник высокого роста незнакомец лет 35. Одет он был в добротный костюм, и от него исходил тонкий запах дорогого одеколона.

«Кому война, а кому мать родна», – подумал Миклашевский и, увидев, как подтянулся Рейхер, сделал вывод, что «Лощеный», как мысленно окрестил он вошедшего, по своему положению и званию занимает не последнее место в иерархии гитлеровской разведки.

Кивнув, «Лощеный» – а это был штурмбанфюрер СС Мартин Курмис – занял кресло, торопливо подвинутое ему Рейхером.

«Так вот для кого приготовлен бокал, – догадался Миклашевский и сделал вывод: фрицы, они и есть фрицы, заранее все по полочкам разложат».

Курмис задержал взгляд на Игоре – тот почувствовал себя так, будто его разглядывают через лупу, – и посмотрел на Рейхера.

– Господин штурмбанфюрер, господин Миклашевский готов присоединиться к нам и выполнить задание, – доложил тот.

– Хорошая новость, Кенак! – отметил Курмис и кивнул на стол.

Рейхер налил в бокал красное вино, а в рюмки – коньяк.

– За наш общий успех! – произнес Курмис.

Выпив и закусив, они перешли к обсуждению плана предстоящей операции. К себе в общежитие Миклашевский вернулся, когда было далеко за полночь, и долго не мог уснуть. Он снова и снова вспоминал детали разговора в кабинете Рейхера и приходил к выводу: его и остальных курсантов гитлеровцы намерены использовать как проставку в своей многоходовой комбинации. С этими мыслями он отправился на встречу с резидентом. Лаубэ, выслушав его, согласился и тем же вечером отправил в Москву внеочередную радиограмму. В ней резидент сообщал:

«Арнольд – Андрею

2 апреля Ударов сообщил, что его связь из числа командования разведывательно-диверсионной школы, дислоцирующейся в окрестностях местечка Вустрау, капитан Вилли Лемке организовал ему встречу с исполняющим обязанности начальника той же школы капитаном Кенаком Рейхером. Она проходила в кабинете Рейхера.

Во время беседы Рейхер прощупывал Ударова на предмет его политических взглядов и выяснял планы на будущее. Убедившись в «антисоветских» взглядах Ударова и его намерении ни при каких обстоятельствах не возвращаться в СССР, он предложил ему принять участие в операции. Ее целью должны стать захват агентурной картотеки, хранящейся в вустрауской разведывательно-диверсионной школе, и продажа ее американцам.

Ударов проявил разумную инициативу и дал согласие. Ему поручена подготовка спецгруппы для проведения данной операции».

Сообщение резидента Арнольда жгло руки, и Маклярский, отложив все дела, немедленно отправился на доклад к Судоплатову. В приемной никого не было, он вошел в кабинет и с порога выпалил:

– Павел Анатольевич, у меня настоящая бомба!

Тот бросил на него лукавый взгляд и огорошил вопросом:

– Михаил Борисович, а ты часом кабинетом не ошибся?

– Я ошибся? – опешил Маклярский. – В каком это смысле, Павел Анатольевич?

– Да в том, что я не сапер, а разведчик.

– А-а, – улыбнулся Маклярский и, потрясая радиограммой, объявил: – Ударову опять повезло, Павел Анатольевич!

– Неужели Гитлера в нокаут послал?

– Пока нет, но Курека и Шелленберга сможет.

– Даже так?!

– Да. Вот ознакомьтесь, радиограмма Арнольда, только что поступила!

– Ну-ка, ну-ка, как давай сюда свою бомбу!