Сталин. От Фихте к Берия

«Работы Мишеля Фуко… позволяют нам увидеть историческую, эпохальную смену общественных форм: переход от дисциплинарного общества к обществу контроля. Дисциплинарное общество — это общество, в котором социальное управление осуществляется посредством разветвлённой сети диспозитивов или аппаратов, производящих и регулирующих обычаи, привычки и производственные практики[659]. Функционирование такого общества и обеспечение подчинения его правилам и механизмам включения и/или исключения достигается при помощи дисциплинарных институтов (тюрем, фабрик, психиатрических лечебниц, больниц, университетов, школ и т. д.), которые структурируют социальную территорию и задают логику, адекватную „смыслу“ дисциплины…. мы должны понять общество контроля как общество, которое формируется на заре современности и развивается, двигаясь к периоду постсовременности, общество, где механизмы принуждения становятся ещё более „демократическими“, ещё более имманентными социальному полю, распространяясь на умы и тела граждан. Таким образом, практики социальной интеграции и исключения, свойственные системе управления, всё более и более становятся внутренней сущностью самих субъектов. Теперь власть осуществляется посредством машин, которые напрямую целенаправленно воздействуют на умы (посредством коммуникационных систем, информационных сетей и так далее) и тела (через системы соцобеспечения, мониторинг деятельности и тому подобное) … Таким образом, общество контроля характеризуется интенсификацией и генерализацией аппаратов дисциплинарной нормализации, которые служат внутренней движущей силой наших повседневных практик, но, в отличие от дисциплины, этот контроль распространяется далеко за пределы структурного пространства социальных институтов. (…) работы Фуко позволяют нам распознать биополитическую природу новой парадигмы власти… Наивысшая функция этой власти — охватить все сферы жизни, а её важнейшая задача — управление жизнью. Таким образом, биовласть обращается к ситуации, в которой ставка делается непосредственно на производство и воспроизводство самой жизни. (…) когда власть становится полностью биополитической, социальное тело целиком поглощается машиной власти и развивается в её виртуальности… Общество, поглощённое властью, добравшейся до центров социальной структуры и процессов её развития, реагирует как единое тело. Таким образом, власть выражает себя как контроль, полностью охватывающий тела и сознание людей и одновременно распространяющийся на всю совокупность социальных отношений»[660].

Здесь не случайно подчёркивается роль либерального, просветительского, модерного управления обществом как ландшафта для выстраивания чрезвычайной биополитики. Можно даже сказать, что те исследователи сталинизма, что имеют представление о реальной истории Запада и информированы о новых её исследованиях, сознательно или подсознательно избегают помещения сталинизма в этот западный контекст, чтобы он не выглядел несомненно родным и генетически предшествующим сталинизму. Фуко пишет о безграничности, универсальности, полноте притязаний модерной власти, которые в первой половине ХХ века уверенно называли бы тотальными, а в середине ХХ века уже назвали бы тоталитарными: «Сказать, что в XIX веке власть овладела жизнью, или сказать, что в XIX веке власть взяла на себя ответственность за жизнь, значит именно сказать, что власть начала охватывать всё пространство, которое тянется от органического к биологическому, от тела к населению, с помощью двойной технологии, с одной стороны, дисциплины, с другой — регулирования. (…) После анатомо-политики человеческого тела, утвердившейся в ходе XVIII века[661], в конце этого же века можно отметить нечто другое, что уже не является анатомо-политикой человеческого тела и что я бы назвал „биополитикой“ человеческого рода», предметом которой являются «общие процессы жизни, каковы рождение, смерть, воспроизводство, болезнь и т. д.»[662]. Публикаторы лекций М. Фуко и авторы примечаний к их тексту приводят такую сжатую формулу исторического генезиса биополитики, данную Фуко: «С появлением политической экономии, с введением ограничительного принципа в саму правительственную практику происходит важная перемена… субъекты права, на которых распространяется политическая власть, выступают как население, которым должно руководить правительство. Здесь отправная точка организационной линии „биополитики“. Но разве не ясно, что это лишь часть чего-то более обширного — новых правительственных интересов? либерализм нужно рассматривать как общие рамки биополитики»[663].