Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

Сталин садится на место в повисшей гробовой тишине. Вместо него на трибуну выходит Молотов. Говорит, что как во внешней, так и во внутренней политике целиком согласен со Сталиным, раньше был согласен и теперь согласен с линией ЦК. Он признает свои ошибки, оправдывается и заверяет, что он был и остается преданным учеником Сталина.

– Нет у меня никаких учеников, – сказал с места Сталин. – Мы все ученики великого Ленина.

Далее на трибуну выходит Микоян. Он говорит, что в течение многих лет было мало случаев, когда его мнение расходилось с общим мнением членов Политбюро.

– Я всегда всеми силами боролся за линию партии как во внутренней, так и во внешней политике и был вместе со Сталиным в этих вопросах.

После чего отверг предъявленное вождем обвинение в том, что он принимал участие в подготовке материалов для Молотова. И тут же виртуозно «пнул» Молотова, сказав, что в его распоряжении был Госплан СССР, а следовательно, Вячеслав Михайлович постоянно общался с расстрелянным по «Ленинградскому делу» Вознесенским.

После прозвучавших оправданий Сталин предложил Пленуму решить организационный вопрос – выбрать руководящие органы партии.

– Предлагаем вместо Политбюро избрать Президиум ЦК КПСС в значительно расширенном составе и Секретариат ЦК, – сказал Сталин.

Это был самый важный момент на Пленуме. Неожиданно для всех Сталин предложил создать новый, не предусмотренный Уставом партии – Бюро Президиума ЦК. Теперь оно должно было играть роль Политбюро.

После чего Сталин вынул из кармана своего френча бумажку и начал читать. Соратники вождя просто окаменели – такого еще не было, чтобы список руководящих органов партии предлагался таким образом. Экспромтом, прямо в зале заседаний. Без документов, которые заранее составлялись Секретариатом.

– В Президиум ЦК КПСС можно было бы избрать, – сказал Сталин.

Далее вождь называет фамилии в алфавитном порядке[454]. После этого Сталин зачитал список кандидатов в члены Президиума ЦК КПСС[455], а затем список предлагаемых в Секретариат ЦК.

Чувствуя напряженность, буквально повисшую в зале, вождь убрал бумажку с фамилиями в карман френча и пояснил:

– В списке находятся все члены Политбюро старого состава, кроме Андреева. Относительно уважаемого товарища Андреева все ясно: совсем оглох, ничего не слышит, работать не может. Пусть лечится.

– Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС, – раздался голос из зала.

– Нет! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР, – сказал Иосиф Виссарионович.

Первым пришел в себя Маленков.

– Товарищи! Мы должны все единогласно и единодушно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК КПСС. Нет необходимости доказывать, что товарищ Сталин должен остаться и премьером и Генеральным секретарем. Иначе просто невозможно.

Зал потонул в аплодисментах.

– На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты, – Сталин поднял руку и остановил хлопающих. – Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и председателя Совета Министров СССР. Годы не те, я уже стар. Бумаг не читаю. Могу исполнять свои обязанности и вести, как и прежде, заседания Политбюро, но больше не в состоянии в качестве Генерального секретаря вести еще и заседания Секретариата ЦК. Ну, и какой это премьер, который не может выступить даже с докладом или отчетом. Изберите себе другого секретаря.

– Товарищ Сталин, народ не поймет этого, – крикнул маршал С. К. Тимошенко. – Мы все, как один, избираем вас своим руководителем – Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может.

Сталин долго смотрит в зал. Потом махнул рукой – делайте, мол, что хотите. И сел[456]…

Почему Сталин подверг двух своих соратников столь уничтожающей критике? Скорее всего, он просто «выбивал» их из числа своих возможных преемников. При этом в таком качестве вполне мог рассматриваться Молотов, а у Микояна шансов точно не было. В любом случае никаких иных последствий, кроме дискредитации в глазах товарищей, это им не принесло. Никаких арестов, никаких репрессий. Ничего.

«Хотя Молотов и я после XIX съезда не входили в состав Бюро Президиума ЦК и Сталин выразил нам «политическое недоверие», мы аккуратно ходили на его заседания. Сталин провел всего три заседания Бюро, хотя сначала обещал созывать Бюро каждую неделю»[457].

Сталин о советской пропаганде

Еще через четыре дня, 20 октября 1952 года, Сталин беседовал с группой «бойцов идеологического фронта». На этом совещании присутствовали все члены свежеизбранного Президиума ЦК, секретари ЦК партии и некоторые другие партийные работники.

То, что на этом совещании сказал Сталин, звучит крайне актуально и современно, особенно на фоне непрекращающейся информационной агрессии со стороны тех, кто начал пресловутую «холодную войну».