Сталин. Разгадка Сфинкса

В считанные часы Сталин оценил обстановку и передал по прямому проводу две записки Ленину о положении под Петроградом и мерах, необходимых для укрепления фронта. При этом дипломатично не стал обсуждать паническое поведение Зиновьева. 20 мая Ленин ответил, что договорился с заместителем Троцкого Эфраимом Склянским «о неослабном надзоре за исполнением» неотложных мер по укреплению фронта. Через несколько дней Сталин подверг критике Главкома и своеобразную Ставку — Полевой штаб, за не владение ситуацией на фронтах и неспособность организовать высылку боеспособных подкреплений. Тем самым, он почти прямо ставил Ленину под сомнение способность РВС республики контролировать положение на фронтах.

Окулов, меж тем, в свои инстанции (РВСР) трактовал сложившееся положение совсем по-другому. Возмущенные деструктивными действиями Окулова, Сталин и Зиновьев бурно протестуют и нападают на него. Настаивая перед ЦК, вплоть до созыва специального пленума «для обсуждения военных вопросов и, в частности, вопроса о военспецах». Разгорается жаркий конфликт, который при всем желании Ленина затушить не удалось. Окулов был отозван из Питера и направлен «в распоряжение товарища Троцкого».

И вскоре Сталин праздновал весьма заметный успех. Умело скоординированными действиями соединений Красной Армии и Балтийского флота снял непосредственную угрозу Петрограду.

Воодушевленный успехом на вверенном ему участке фронта Сталин направляет Ленину телеграмму, объясняя быстрое взятие стратегически важных фортов «самым грубым вмешательством со стороны моей и вообще штатских в оперативные дела». Вождя не может не покоробить столь неприкрытое бахвальство, но он проглатывает пилюлю.

Не имевший официальных воинских полномочий, Сталин попутно выиграл сражение с Окуловым, за которым маячил Троцкий. При этом он одновременно, как всегда, не замыкался в узкие рамки отведенной ему роли. Из его аналитических выкладок следовало, что Колчак гораздо более существенная угроза, нежели Юденич.

После успеха под Петроградом клещи, в которые белые армии взяли было большевиков, существенно ослабли. К тому же 27 июня войска Западного фронта захватили близ селения Видлица на восточном берегу Ладожского озера большие запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия и обмундирования, в которых была отчаянная нужда. Шансы отбросить армию Колчака за Урал намного увеличились.

3 июля Коба вернулся в Москву и принял участие в очередном пленуме партии, на котором разгорелись горячие дебаты по военным вопросам. Троцкий подвергся сокрушительной критике за стиль руководства войсками и обращение с людьми. Однако его отставку не приняли (в основном благодаря позиции Ленина), ограничившись реорганизацией Ревввоенсовета и заменой главкома. Число членов РВСР сократилось до шести человек, а новым главнокомандующим красных назначался обладатель великолепнейших усов — С.С. Каменев. Ставка, то есть Полевой штаб, из Серпухова была передислоцирована в Москву.

Сразу после партийного форума Сталин, заручившись мандатом члена РВС Западного фронта (но не РВСР), отправляется в Смоленск для организации отпора противодействия зашевелившимся полякам. Спустя неделю, в обход Реввоенсовету республики, он телеграфирует непосредственно Ленину исчерпывающий доклад о положении фронта, поражающий четкостью формулировок и широтой кругозора.

Ситуация на вверенном ему участке стабилизировалась (Пилсудский не пожелал поддерживать белых генералов), и 7 сентября Сталин напоминает о себе Ленину тем, что ЦК лишь временно направлял его на военную работу. Что он чрезвычайно переутомлен и может оставаться на фронте «еще неделю, не более». Кобе была предоставлена передышка, но весьма незначительная.

К Москве приближался генерал Деникин, и Сталин в конце сентября оказался на Южном фронте. Казалось бы неудержимое продвижение войск Деникина на север и, особенно рейд кавалерийского корпуса генерала К.К. Мамонтова по тылам плохо сколоченного Южного фронта, вызвали переполох в среде политического и военного руководства большевиков.

Известно письмо видного большевика В.А. Трифонова, написанное старому партийцу А.А. Сольцу, характеризующее положение на Южном фронте того периода времени. Там, в частности, имеются следующие строки: «…На юге творились и творятся величайшие безобразия и преступления, о которых нужно во все горло кричать на площади… Южный фронт — это детище Троцкого и является плотью от плоти этого… бездарнейшего организатора… Там, где Троцкий пытался работать, там сейчас же начиналась величайшая путаница…».

Но Трифонов лишь поделился своими соображениями с Сольцем и просил у него совета о передаче их Ленину.

Позже более прямой и открытый Г.К. Орджоникидзе (Серго) столь же резко и нелицеприятно напишет непосредственно Ильичу о ситуации в штабах Южного фронта. Однако безрезультатно. Если не считать того, что у самого Серго возникнут проблемы с РВСР.