Сталин. Рефлексия (10 ночей 1941 года)

Здорово отбили, немцев много укокошили.... Только почему-то нет сейчас у границ наших "передовых частей". И немецких нет – давно ушли вглубь на десятки километров. Тыл там теперь, глубокий тыл.... Немецкий…

Вот и донесений нет, чушь есть. "Чаша, ядом налитая".»

Сталин повернулся к окну и нараспев, не обычным баритоном, а поставленным еще в семинарии высоким тенором, прочитал или пропел по-грузински последнюю строфу своего старого, семинарских времен стихотворения:

"Но очнулись, пошатнулись,

Переполнились испугом,

Чашу, ядом налитую,

приподняли над землей

И сказали: – Пей, проклятый,

неразбавленную участь,

не хотим небесной правды,

легче нам земная ложь.² "

И продолжил уже на русском: «Нет, не стол с бумагами, не пища для анализа, даже не моя чаша с ядом – чужая блевотина на столе. На блюде.... Нет информации, потому нет смысла в рассуждениях, но все равно свербит: зачем? В чем его, Гитлера, цель? На что он надеется? Что рассыплемся как Франция? С чего бы?

Ну ладно, Наполеон попер в Россию. Но он же не по глупости попер! Не по полной глупости! Он думал, надеялся (по дури, конечно, надеялся), что не успеет пересечь границу, как к нему прибудут вереницы царских адъютантов с просьбой о мире. А следом и сам Александр. И плевать ему, Наполеону, на старые (за полгода до вторжения сказанные, притом Коленкуру, французскому послу) слова царя: мол, буду отступать до Камчатки, но врагу не сдамся³. Кто нас, русских, слушает, мы ж – Византия, говорим одно, думаем другое, делаем третье…

…Нас, русских, – ухмыльнулся Сталин. – Акцент убрать не можешь, а туда же – русский. Князь, дослужившийся до императора. Сын сапожника, ставший князем за умелые разбои. Грузинский поп-расстрига в короне Российской империи. С партбилетом в кармане.

Но – русский. Когда война, все мы – русские. Будь ты Багратион, будь ты Барклай, будь ты Берия, будь ты Мехлис…. И как в этой стране не переименовывай армию, она все равно останется русской. Кто вообще помнит ее название при последних самодержцах – "Российская императорская"? Сами цари и то постоянно путались – что в речах, что в приказах. Красная, русская, императорская – какая разница? С красным флагом сам Петр воевал, Пушкина читайте....

А ведь к Бонапарту все ж приехал царев слуга, – вернулся к прежней теме Сталин. – Известный Наполеону, Балашов, кажется, министр полиции⁴. Взмыленный, дерганный, в глазах страх, в руках письмо от хозяина, а в письме – просьба о мире. Но Наполеон ничего в ответ писать не стал, морду воротил, цедил сквозь зубы всякие гадости про русских генералов, да про бардак в русской армии. Предложения царя отмел напрочь, но не потому, что хотел воевать – просто цену себе набивал. Желал, небось, чтоб сам царь к нему приехал: попросил, поунижался… Долго ждал, больше двух недель проторчал в Вильно и лишь, как понял, что ответа не будет, что никто с ним встречаться не будет, пошел… Пошел туда, куда идти не собирался. Ошибка…. Но одна ошибка! Не может же Гитлер думать, что товарищ Сталин побежит к нему мириться?

А что, почему нет? Может, послать к нему нашего министра полиции – Берию? Или уважить – самого Молотова? А то и лично…. Но не нужен Гитлеру мир, ему другое нужно – ему страна нужна. Хрен ему, а не страна. Хрен. Он, скорее всего, сегодня Вильно возьмет, может, уже взял. Что ж, значит день в день повторит успех предшественника⁵.

Ну в чем же прокол? Ну не может же Гитлер быть таким дураком? Какие его шансы? Как он дойдет до Камчатки? Каким образом? И как он сохранит завоеванные земли? Что, оставит на каждом квадратном километре по человеку? Это ж сколько ему людей нужно? Двадцать два миллиона? Да хоть двадцать два миллиарда! Это ерунда. Это пустяк… Хоть одного, хоть тысячу оставляй – партизаны по одиночке укокошат.

Партизаны… Надо создавать партизан. И надо напомнить, всем напомнить, о войне двенадцатого года напомнить. Не в двух словах, но коротко и ясно – пусть Тарле постарается. Месяца, я думаю, ему вполне хватит.⁶

Тысячу лет существует эта страна. И такая глупость… Глупость? Чья глупость? – Сталин вспомнил прошлогоднее донесение разведки о том, что один немецкий генерал подал докладную своему начальнику: мол, весь план по захвату Франции – чистой воды авантюра. – Три точки маршрута своих войск назвал: либо здесь его уничтожат, либо там, либо тут. А ему ответили – выполнять! Будто Пруткова читали: "не спрашивай, какой редут, а иди туда, куда ведут". И он пошел. Правда, немцы поменяли маршрут – но на еще более авантюрный, горный, с другими "непроходимыми" точками. Сколько их там было – черт его знает, но ведь все прошел. И только у Атлантики остановился. По приказу, опять же.