Сталин VS Троцкий

Дальняя цель Сталина в воюющей Испании состояла в том, чтобы с помощью интернациональных бригад взять страну под контроль. Его планам мешала Рабочая партия марксистского единства, известная по своей аббревиатуре ПОУМ (Partido Obrero de Unification Marxista). Это была марксистская партия, но не просоветская. Члены ПОУМ — в отличие от испанских коммунистов — не желали подчиняться советскому генсеку и, напротив, симпатизировали Льву Троцкому. В партии состояло сорок тысяч человек — большая сила. Ее штаб-квартира находилась в Каталонии. Каталонские марксисты обвинили Сталина в создании «бюрократического режима» и пригласили Троцкого в Барселону.

В результате операции советской разведки, обладавшей обширной агентурой в Испании, ПОУМ была объявлена вне закона и уничтожена. В июне 1937 года сорок руководителей партии арестовали по сфабрикованным резидентурой НКВД обвинениям в сотрудничестве с фалангистами Франко. Арестовали и лидера партии Андреса Нина, одного из самых популярных испанских политиков. Но этого было недостаточно для Сталина. Нина вывезли из тюрьмы на машине и убили. В Испании полагают, что это сделали сотрудники советской разведки. В архивах нашлись телеграммы резидента политической разведки в Испании майора госбезопасности Александра Орлова относительно судьбы некоего «Николая», который был похищен и ликвидирован. День его ликвидации совпадает с днем исчезновения Андреса Нина.

Ликвидация на языке разведки именовалась тогда «литерным делом». В августе 1937 года майор госбезопасности Орлов получил из Москвы указание уничтожить приехавшего в Испанию австрийского социалиста Курта Ландау, сторонника Троцкого. Александр Орлов докладывал в Москву:

«Литерное дело Курта Ландау оказалось наиболее трудным из всех предыдущих. Он находится в глубоком подполье… Но я надеюсь, что мы и этот литер проведем так, как вы этого от нас требуете».

Дети отвечают за отца

По приказу Сталина убили почти всю семью Троцкого. Это тоже был сталинский принцип — за врага отвечают все его родные. Уже в эмиграции Наталья Ивановна Седова вспоминала:

«Помню, как ждала Льва Давидовича после заседания политбюро. Заседание затянулось. Первый пришел Пятаков. Ждем, что он скажет. Он молчит, бледный, уши горят. Очень взволнован. Встает, наливает себе стакан воды, потом второй, выпивает. Вытирает платком пот со лба и говорит:

— Ну, знаете, на фронте бывал, а такого не видел!

В это время входит Лев Давидович. Пятаков обращается к нему:

— Ну зачем вы это Сталину сказали? Ведь он вам этого не забудет — ни вам, ни вашим детям, ни вашим внукам!

Л.Д. назвал Сталина «могильщиком партии и революции». И никто, конечно, ни на минуту не сомневался в том, что надо было это сказать, и правильность, испугавшая Пятакова, слов Л.Д. подтвердилась. Но и слова Пятакова начинают подтверждаться: сын, недалеко и от внука…»

Вести о родных приходили к Троцкому с опозданием. Сначала он узнал, что его первая жена Александра Львовна Соколовская, которая жила в Ленинграде с внуком, выслана в Сибирь. Получив ее открытку, записал в дневнике: «Тот же отчетливый, слегка детский почерк, и то же отсутствие жалоб…»

Младший сын Троцкого инженер Сергей Седов (оба сына носили фамилию матери, не хотели незаслуженно пользоваться славой отца) интересовался не политикой, а наукой. «Он занимался гимнастикой, — вспоминал Лев Давидович, — увлекался цирком, хотел даже стать цирковым артистом, потом увлекся техническими дисциплинами, стал профессором». Сергей Седов отказался уехать с отцом, остался в Советской России. Жил очень скромно, преподавал в Высшем техническом училище в Москве, подчеркнуто не участвовал в разговорах на политические темы, наивно полагая, что к нему у власти претензий быть не может.

Внезапно Троцкий перестал получать письма от сына. В последнем, написанном 9 декабря 1934 года, Сергей как бы вскользь заметил: «Общая ситуация оказывается крайне тяжелой, более тяжелой, чем можно себе представить…» Родители предположили, что эти слова носят чисто личный характер. Но скоро стало ясно, что речь шла о политической ситуации после убийства Кирова. Сын Троцкого не мог не стать жертвой сталинского террора.

«Нетрудно себе представить, — пометил в дневнике Лев Троцкий, — что приходится ему переживать — не только на собраниях и при чтении прессы, но и при личных встречах, беседах и (несомненно!) бесчисленных провокациях со стороны мелких карьеристов и прохвостов. Будь у Сережи активный политический интерес — все эти тяжелые переживания оправдывались бы. Но этой внутренней пружины у него нет совершенно. Тем тяжелее ему приходится…»

В мае 1935 года они получили точные сведения: Сергей в тюрьме.

«Теперь уже это не догадка, — записал Троцкий, — почти достоверная, а прямое сообщение из Москвы… Он был арестован, очевидно, около того времени, когда прекратилась переписка, то есть в конце декабря — начале января. С этого времени прошло уже почти полгода… Бедный мальчик… И бедная, бедная моя Наташа».