Сталинград

 Иногда кавалеры совали в руки Дарьи деньги – рубли и рейхмарки. На них она покупали некоторые вещи, но это случалось редко и ведь цены были астрономические: например банка тушёнки стоила три марки. Рубли быстро обесценились, вещи и продукты приобретали простым обменом.

 - Дорого стоят чай и табак, - учил Дашу наставник, - но есть товары ещё дороже.

 - Какие?

 - У меня много алкоголя, люди расплачиваются за работу. Так я его меняю без проблем на что угодно.

 - Неужели?

 - Потребление алкоголя возросло более чем в десять раз по сравнению с мирным временем... Главное алкоголь может долго храниться, короче самогон хороший товар для обмена.

 В таком ключе они часто беседовали, естественно, когда у Дарьи не было гостей. 

 ***

 Одним ничем непримечательным днём в конце холодного октября дед Серов пробрался к Дарье и, попивая чай из сушёной липы, делился последними новостями:

 - Говорят немцы, скоро возьмут город.

 - Да что Вы!

 - От Армии Чуйкова остался пшик…

 - А с нами что будет?

 - Когда небо упало нам на голову - мы взяли, что могли и выжили. – Пожал сутулыми плечами жестянщик. - Сможем жить и дальше…

 В это время с улицы раздался свист. Наблюдатель подал сигнал тревоги, кто-то из солдат подходил к улице.

 - Пойду я от греха подальше, - проворно вскочил старик, - к тебе видать гости прутся.

 - Кого там несёт?

 Хитрый визитёр испарился, а в жилище Ушаковой ввалились трое крепко выпивших красноармейцев. С ними впервые пришёл суровый темнобровый сержант с обильной сединой в коротко стриженых волосах.

 - Еле тебя нашли! – хохотнул кривоногий солдат и протянул ей буханку хлеба.

 - Нам нельзя сильно светиться, - смутилась хозяйка и расстегнула верхнюю пуговицу на кофточке, - мало ли какие люди придут…

 - Или вообще немцы! – засмеялся худой мужчина и поставил на стол бутылку самогона.

 - Что ж вы так сразу, - смутилась Дарья и кивнула в угол, - мне малыша уложить нужно.

 Пока она возилась за перегородкой, мужчины разлили и выпили. Горбоносый залпом выпил свою порцию и хмуро сказал:

 - Зазря мы сюда припёрлись.

 - Не торопись Шелехов! – худой красноармеец развалился на табуретке и подмигнул товарищам. – Мужики говорили, что хозяйка такие вещи вытворяет…

 - Нашли время!

 - Пантелеевич ты не прав! – вступил в спор второй красноармеец. – Нам товарищ комбат за добытого с тобой «языка» увольнительную до утра дал?

 - Дал.

 - Значит, можем гулять, где хотим и как хотим.

 - Но не с бабой же…

 - А чо, - ухмыльнулся худой, - зараз самое то!

 - Ишо подцепите какую болезнь.

 - Ну, насмешил, мы каждую минуту могём смерть подцепить!

 - Сегодни живы, а завтра сдохнем! – зло выкрикнул кривоногий. – Водки хочу, бабу хочу…

 - Ладно вам, - пошёл на попятную сержант, - делайте што хотите. Только мальца не разбудите…

 Вернулась весёлая хозяйка и гулянка завертелась. Гости пили самогон и закусывали скромными продуктами, принесёнными с собой. Когда Дарья порядком захмелела, она по очереди отлучилась в дальний конец подвала сначала с худым солдатом и потом с кривоногим.

 - Развели блядство! – Шелехов сидел за столом и корил себя за то, что оставил сына воевать одного. – Там люди умирают, а здесь такое...

 Солдатики, наконец, угомонились и завалились спать «валетом» на хозяйскую лежанку. Дарья поправила волосы и присела рядом с мрачным гостем:

 - Осуждаешь?

 - А как ты думаешь? – он обвёл рукой прокуренное помещение. – Развела бордель…

 Дарья посмотрела с иронией на симпатичного сержанта.

 - Тебя как звать злюка?

 - А тебе зачем?

 - Хочу объяснить кое-что…

 - Григорий.

 Женщина сжевала кусок хлеба и протянула стакан:

 - Плесни.

 - Стыд в водке не утопишь…

 - А мне стыдиться нечего!

 - Вона как…

 - Кругом ты Гришенька не прав.

 - Отчего же?

 Дарья подпёрла руками подбородок и, улыбаясь, сказала:

 - А то, что я только здесь жить по-настоящему начала. Стыдно даже признаться, люди стонут и мрут, а я радуюсь… Я ведь раньше мужчин совсем не знала.

 - Чего так?

 - Как видишь не шибко красивая, вот они мною и не интересовались… А когда немец на меня автоматик наставил и практически ссильничал я вкус бабской доли и распробовала…

 - Так к тебе и немцы ходят?

 - Заходят, Гришенька, заходят. – Хохотнула Ушакова и добавила: – Я теперь никому не отказываю, мне мальчонку поднимать нужно.

 Григорий молча достал кисет, свернул из кусочка газеты папиросу и жадно закурил.

 - Чёрт знает энтих баб, - думал он, пуская к низкому потолку кудрявые облачка, - послушаешь такую и жалко становится дуру.

 Хозяйка с усмешкой наблюдала за размышлениями бывалого мужчины.

 - Хочешь, и тебя приласкаю? – смело предложила она. – У меня этого добра навалом.

 - Нет уж, - вскинулся брезгливый Григорий, - как-нибудь обойдусь…

 - Смотри, завтра может не быть!

 - А я давно живу без будущего!

 Они ещё немного поговорили, и сержант стал будить храпевших товарищей. Пока не рассвело, нужно было возвращаться на свои позиции. Собираясь на надоевшую войну, Григорий думал:

 - А может она и права. У каждого своя правда… И солдатикам дарит минуты мирной жизни и сама выживает.

 Уже поднимаясь по короткой железной лестнице, ведущей в ад ни на секунду не засыпающего города, он оглянулся на хлопочущую по хозяйству женщину.